Автор: Станислав Бушев (---.ap.plala.or.jp)
Дата: 13-07-04 02:42
Антропологическая интерпретация критического прочтения статьи А.Б. Никольского и С.А. Чумичева "К ВОПРОСУ О НОВОЙ ЦИВИЛИЗАЦИОННОЙ ПАРАДИГМЕ" (Часть 1)
Ст.А. Бушев (к.ф.н., МГУ)
ВВЕДЕНИЕ или ПОПЫТКА АВТОРСТВА ЧИТАТЕЛЯ
В последнее время о сменах парадигм в той или иной области общественного сознания говорилось так часто, что сам этот термин оказался порядком «замылен», потерял, в некотором смысле, свою революционную семантику и стал расхожим риторическим клише. По иронии судьбы, однако, эта любопытная трансформация как нельзя лучше отражает реальное положение дел в сфере познания: настоящих смен парадигмы больше не предвидится, общество ждут лишь имитации имитаций революционных сдвигов, которые в конечном итоге должны разрастись и погрести его под своей вязкой бессмысленной массой.
Действительно, термин оказался порядком «замылен», уже у Т.Куна мы встречаем несколько его интерпретаций, что, безусловно, сказалось и на революционной семантике и на риторике его употребление по поводу и без. И, конечно можно усмотреть в этом некоторую ироничную ситуацию, понятию «парадигмы» отводилась ведущая роль для объяснения сферы познания, но само понятие оставалось непроясненным. Еще ироничней то, что обществу все эти парадигмальные объяснения кажутся вязкой бессмысленной массой, а большинству общества даже и не кажется, не волнуется, не переживается.
«В каком-то смысле можно говорить о культурно-философской парадигме постмодернизма, которую мы переживаем по сей день, – отмечает известный философ В.П.Руднев, – Для постмодернизма как парадигмы характерно парадоксальное отсутствие строгих парадигм: все методы хороши и одновременно ограничены… Реальное и иллюзорное микшируется на экранах компьютеров и в электронных "проводах" Интернета. Техника становится все более изощренной, а реальность все больше превращается в виртуальную реальность. Еще один шаг – и мы окажемся в какой-то совершенно новой парадигме, но мы пока не знаем, какими будут ее параметры».
«В каком-то смысле можно говорить о масскультово-идеологической парадигме глупости, которую мы переживаем по сей день, - отмечают известные средства массовой информации, - Для глупости как парадигмы характерно парадоксальное отсутствие строгих парадигм: все методы хороши и одновременно ограничены… Реальное и иллюзорное микшируется на экранах компьютеров и в электронных "проводах" Интернета. Техника становится все более изощренной, а реальность все больше превращается в виртуальную реальность. Еще один шаг – и мы окажемся в какой-то совершенно новой парадигме, но мы пока не знаем, какими будут ее параметры».
Таким образом, текущую ситуацию мы можем также именовать «апарадигмозисом» – и именно она подталкивает нас к тому, чтобы искать эту «совершенно новую парадигму», о которой говорит В.П.Руднев.
Таким образом, ситуацию данного мгновения можно именовать вполне традиционно как онтологические бинарные оппозиции «пост-модерн», , «добро-зло», «страдание-сострадание». Именно ситуация бинарности, расщепленности, расколотости, светотени, греховности подталкивает нас к выбору, тоже онтологически бинарному условию, выбору «совершенно новой парадигмы», а потом снова и снова к выбору. И нас уже интересует цель выбора, цель поиска. То, почему мы снова вслед за поколениями, эпохами предков ищем «новую парадигму» или почему именно эта «парадигма-судьба» выпадает на нашу долю.
Необходимо отметить, что, с одной стороны, мы понимаем здесь сам термин «парадигма» именно в том смысле, который вкладывал в него автор – Томас Кун, то есть как общепризнанную совокупность понятий, теорий и методов исследования, которая дает научному сообществу модель постановки проблем и их решений. В то же время, более широкое толкование парадигмы, как неосознанного комплекса базовых когнитивных установок, на наш взгляд, также не должно сбрасываться со счетов. В большинстве случаев, из контекста ясно, о каком из двух названных пониманий термина «парадигма» идет речь, поэтому мы позволим себе оставить терминологические нюансы за текстуальным бортом, а также порекомендовать читателю всегда иметь в виду, что «вещи – не то, чем они кажутся», и потому не стоит цепляться к определениям или же их отсутствию, но лучше, наоборот, положиться на собственную интуицию и попытаться прочувствовать то, о чем мы будем говорить далее.
Полисемантичность термина «парадигма» приводит к некоторым проблемам его употребления. У Куна парадигма – это не только теория, но и способ действования, модель, образец решения исследовательских задач, правда, в последствии Кун заменил парадигму термином «дисциплинарная матрица». Например, Степин В.С. различает у Куна до 60 смыслов понятия парадигма см. http://www.gordon.ru/konkurssite/for_print/031224st_p.html - стенограмма передачи от 24.12.03, где ведется беседа с академиком РАН Степиным В.С. по теме Структура научных революций, разбирается понятие парадигма, ситуация смены парадигм, академик Степин предлагает аргументированную критику концепции Куна Т. и определяет парадигму или то, что ломается в процессе научной революции, как "основание науки". К основаниям науки Степин относит три основных компонента. Первый – это научная картина мира, второй компонент – идеалы и нормы науки, и третий компонент – это философско-мировоззренческие их обоснования, которые обеспечивают включение научной картины мира, идеалов и норм в культуру. Мы согласимся с таким представлением оснований науки, но в тоже время, не откажемся от понятия «парадигма» и будем интерпретировать его этимологически, т.е. парадигма – от греч. Paradeigma – пример, образец, что позволяет вводить это понятие в различные контексты: образец – образ – вчувствование или пример – модель – теория. Парадигма в этом понимании становиться близким по значению мировоззрению, и тогда можно выделять формы парадигм, например, религиозная, научная, художественная и др. В такой интерпретации понятие «парадигмы» становится наиболее близко философско-мировоззренческому компоненту оснований науки. Конечно, выделение различных компонентов, даже скажем строже, структурный анализ, или вообще анализ – это в данном случае методологическая процедура.
Станислав Лем в своей знаменитой книге «Сумма технологии» написал: «Человек обычно создавал альтернативные, взаимоисключающие теории. В биологии преформизм боролся с эпигенезом, теория естественного отбора – с представлением о наследуемости приобретенных признаков; в физике шла борьба между детерминизмом и индетерминизмом. Такие теории исключают друг друга на "низком" уровне: молчаливо предполагается, что одна из них "окончательна". Обычно оказывается, что одна из теорий была ближе к действительности, но представляла собой лишь дальнейший шаг по правильному пути и ничего более».
Научное мировоззрение можно интерпретировать как борьбу и смену исследовательских программ (см. Имре Лакатос «Фальсификация и методология научно-исследовательских программ»). Например, в биологии дарвинизм (теория естественного отбора) соперничал с ламаркизмом (с представлением о наследуемости приобретенных признаков) в итоге появилась эволюционная теория, одновременно изучались механизмы наследования, возникла генетика далее синтез эволюционной теории и генетики привел к формированию СТЭ (синтетической теории эволюции). В настоящее время среди биологов часто можно услышать высказывания о том, что Дарвин и Ламарк не взаимоисключают друг друга, а дополняют. В биологии делается еще один шаг, вперед – назад – влево – вправо не столь принципиально, принципиально то, что научная практика продолжается, научное мировоззрение не исчезает. Конечно, не стоит забывать, что среди идеалов научности выделяют прежде всего ориентацию науки на истину (об идеалах научности см. Кезин А.В. Идеалы научности // Философия и методология науки. Под ред В.И. Купцова, М. 1996). В той же биологии, говоря об истине и соотнося наше знание о жизни (как предмете биологии) с семантикой этого понятия, мы должны прийти к выводу о том, что жизнь это и процесс и результат этого процесса (понятие процесс – стоит понимать обыденно). Наука как мировоззрение, как часть жизни, как «часть истины» также может интерпретироваться и как процесс и как результат этого процесса, с одной стороны как функция с другой стороны как субстрат.
Подобные революции «на "низком" уровне» – эволюционные скачки в развитии (по-)знания – имели место на протяжении всей истории человечества. Однако, они были, в свою очередь, вписаны в эволюционные ступени высшего порядка, в так называемые эпистемы, каковые мы далее для простоты изложения будем называть цивилизационными парадигмами. Они точно также – в соответствии с фрактальной логикой – сменяли друг друга «на "низком" уровне», причем этот процесс носил явно выраженный ступенчатый характер: длинные периоды господства одной цивилизационной парадигмы сменялись не менее длинными периодами господства другой цивилизационной парадигмы, а между ними лежали кратковременные переходные этапы, в течение которых и происходило все самое интересное – подъем от одной ступени к другой.
Другими словами, «нормальное» развитие в рамках одной парадигмы было движением по прямой, а в моменты революций происходило смещение в плоскости от одной прямой к другой, параллельной – смена парадигм. Затем опять следовало «нормальное» развитие – но уже в рамках новой, параллельной парадигмы. Таким образом, на протяжении большей части истории цивилизации движение-развитие было линейным, шло в одном направлении, по участкам параллельных прямых, и лишь в краткие «эпохи перемен» имел место революционный сдвиг в плоскости от края участка одной прямой к началу участка другой.
Рассматривая науку как процесс можно говорить о смене парадигм, о борьбе научно-исследовательских программ, об изменении оснований науки. При этом у Куна, парадигма, здесь и сейчас, одна, едина – это норма, а Лакатос замечает, что существует постоянная конкуренция, борьба, и единой парадигмы нет, есть господство той или иной научно-исследовательской программы – это норма. И в этом с Лакатосом трудно не согласиться, по крайней мере, история науки наглядно демонстрирует наличие альтернативных господствующей теорий. Поэтому терминологический аппарат Лакатоса более подходит для описания науки как процесса, а термин «парадигма» для описания результата этого процесса, при этом необходимо уточнять понимание этого термина. Для этого представим науку как субстрат. Наука как субстрат есть, до некоторой степени условности, мыслительная деятельность человека (степень условности относится к понятию деятельности, если быть точнее, то следует говорить о жизнедеятельности человека или просто о человеке, ибо понятие деятельности отсылает нас к понятию процесса), применительно к науке, следует говорить о деятельности научного сообщества (людей). Наука как деятельность научного сообщества, как результат, определенным образом фиксируется (ведь любой результат, чтобы быть результатом должен быть зафиксирован) и тогда, и только тогда, становится представлена, представлена как что-то, а что-то – это уже субстрат. Что же делает возможным представленность, субстратность науки? Структурность или системность мыслительной деятельности позволяют представить науку как субстрат, зафиксировать ее как результат ( по этому вопросу см. Г.П. Щедровицкий Процессы и структуры в мышлении / Курс лекций Из архива Г.П. Щедровицкого. Т.6 М., 2003). И в этом смысле понятие парадигмы становится сопоставимо с понятием эпистемы (В словаре Современная западная философия Изд. 2, сост. и ответств. ред. В.С. Малахов, В.П. Филатов, М. 2000, понятие эпистема определяется как одно из главных понятий концепции Фуко М. – это общее пространство знания, способ фиксации «бытия порядка», скрытая от непосредственного наблюдения сеть отношений между «словами» и «вещами», на основе которой строятся свойственные той или иной эпохе коды восприятия, практики, познания, порождаются отдельные идеи и концепции. Три эпистемы, вычленяемые Фуко в кн. «Слова и вещи: археология гуманитарных наук» (1966, рус.1977), - это три синхронных среза «археологической почвы», определяющие неосознаваемые человеком нормы его деятельности, три способа означивания, специфика которых задает мыслительное своеобразие определенной эпохи – Возрождения, классического рационализма, современности ( XIX – XX веков)). Поэтому согласимся с теми авторами, которые предлагают для простоты изложения употреблять термин «цивилизационная парадигма», тем более, что в современном философии науки понятие эпистемы иногда используется сходно с понятием парадигмы.
Теперь обратимся к логике, точнее к логикам: логике процесса и логике субстрата (вопрос о возможности разных логик необходимо рассматривать отдельно). Логику процесса можно охарактеризовать как движение, изменение, эволюция, революция, скачок, отклонение и т.п. Логика субстрата – это фиксация – теория, закон. И когда мы пытаемся описать изменения парадигмы, то недостаточно описать логику изменения, например, «фрактальная», необходимо выявить ту логику, по которой мы зафиксировали изменение как фрактальное или еще какое-то, например, вероятностное, ставя вопрос: исходя из каких посылок мы так зафиксировали? Это совсем две разные задачи, и способ рассуждений разный.
Сейчас, не будем уделять внимание вопросу о причинах смены парадигм и характере этой смены(см. работы Поппера К., Куна Т., Лакатоса И., Фуко М. ), многие сомневаются в принципиальной выполнимости задачи по выявлению причин, сомневаются в объективности наблюдений и оценок. В контексте нашего рассуждения развитие и рождение новой цивилизационной парадигмы может быть связано с нарушением совпадений «логики процесса» и «логики субстрата».
На определенном этапе такого развития произошла одна важная вещь, которой, в общем-то, мы и должны быть обязаны самой возможностью понимания наличия альтернатив линейному движению. Старая цивилизационная парадигма в пределе своего развития угодила в такую точку, где дальнейшее развитие «в рамках» стало вообще невозможным. Примерно, как если бы мы плыли по реке на пароходе из точки А в точку Б, и вдруг река вышла из берегов и затопила все на десятки тысяч миль окрест. Река уже не несет нас никуда: нам самим нужно выбирать путь в этом неожиданном океане. Можно, конечно, по инерции продолжать двигаться в том же самом направлении, что и раньше – но в этом нет никакого смысла, поскольку в водах потопа исчезла и сама точка Б.
В течение некоторого времени, возможно, подобное движение по инерции и будет продолжаться, но лишь до тех пор, пока на пароходе остается провиант. Когда провиант заканчивается, начинается людоедство. Ну а потом наш корабль превратится в «Летучего Голландца» и вообще ни на что не сгодится, кроме как рыбаков пугать.
Итак, нам необходимо оглянуться по сторонам и понять, что реки больше нет. Мы должны увидеть пространство вокруг и научиться ориентироваться в нем. В противном случае нас ожидает отнюдь не завидное будущее. Новая Парадигма уже не может быть линейной – она многомерна, и главным стержнем новопарадигмального познания является не какой-то жесткий набор правил и технических требований, рамки берегов и уклон русла, как то было в старых парадигмах (в Старой Парадигме), но наша собственная – гибкая – способность понимать это многомерное пространство познания и ориентироваться в нем – наше умение читать его карту.
С этих позиций предыдущие когнитивные и социальные – т.е. цивилизационные – революции, парадигмальные сдвиги представляются как проекции Новой Парадигмы, ее отблески, намеки на то, что движение-развитие можно осуществлять за пределами заданных рамок – в плоскости, например, – а не только на прямой. Новая Парадигма, таким образом, может быть охарактеризована как перманентная когнитивная и социальная революция, как постоянная осознанная возможность движения в многомерном пространстве познания, вне априорных оснований и жестких границ, но на базе подвижного процесса постановления, в котором мир и познание являются дополняющими друг друга и играющими друг с другом категориями, которые увязаны сетью прямых и обратных связей и представляют таким образом единую сложную кибернетическую систему.
В силу перманентности социальной и когнитивной революций картины мироздания и социального устройства должны приобрести искомую пластичность, после чего термин «революция» лишится остатков смысла. Мы увидим, что нас окружает многомерный (бесконечномерный) океан незнания и наш ковчег познания дрейфует в нем туда и тогда, куда – и когда – мы сами его направляем. Это одно из наиболее ярких отличий от Старой Парадигмы, в которой революции – смены курса с целью перехода к очередной новой (с маленькой буквы) парадигме – происходили лишь в конкретных точках бифуркации, разнесенных на оси времени на сотни лет. Теперь руль познания – в наших собственных руках, и нам решать, когда и в какую сторону плыть. Нужно быть сильным и мужественным, чтобы взять на себя такую ответственность.
Оставим шагающим в ногу стройным рядам старопарадигматиков их уютную ограниченность и веру в непогрешимость априорных оснований. Нас ждет Новый Мир – на том берегу потопа.
Следующий вопрос – это вопрос о том, кто или что выступает инициатором процесса и субстрата? Здесь приведем образный пример: плывем мы по реке из точки А в точку Б, вдруг всемирный потоп – речки нет – есть океан, точки А и Б затопило – плывем пока «по инерции» - действует процесс (плавание лодки к точке Б – потоп – плавание к точке Б) – далее происходит фиксация, что был потоп, что точки Б нет, что реки нет, что берегов нет, что вокруг океан – здесь фиксация останавливается, но все это время лодка плыла, а берега не было, да и кушать захотелось, а припасов на пару дней осталось и здесь происходит фиксация новых парадигм, например, 1) вся суша покрылась водой, а Я – сухопутный – тогда, я должен с необходимостью умереть; 2) вся суша покрылась водой, а Я – сухопутный, но разумный и у меня лодка – тогда, я должен с необходимостью жить; 3) вся суша покрылась водой, а Я – сухопутный, но разумный и у меня лодка – тогда, я должен с необходимостью жить в этом водяном мире, тем более, что вся вселенная есть мировой океан. Инициатором парадигм, т.е. субстрата, выступает некое совпадение Я-ВОДА, Я-МИР, Я-ДРУГОЙ. Вопрос об инициаторе процесса (в чем-то возможно теологический) оставим открытым, заметим лишь, что фиксируется не сам процесс, а событие – потоп. Итак, инициируется некий набор парадигм, но господствовать начинает какая-то одна, вопрос: отношение господства – это необходимое условие фиксации или можно говорить о каком-то другом межпарадигмальном отношении и возможно ли вообще говорить об условиях фиксации, ибо наличие неких условий это уже наличие некой парадигмы?
Далее мы покажем, какие события привели к самой постановке вопроса о Новой Парадигме, наглядно проиллюстрируем тезис о необходимости ее принятия человечеством, а также приведем ряд примеров отражения Новой Парадигмы в различных отраслях человеческой деятельности (проекций), которые помогут лучше увидеть ее контуры. Однако, прежде чем начать этот обзор, необходимо сделать важную оговорку.
«Моя проблема, - писал Фуко, - состоит в том, чтобы заменить абстрактную, общую и монотонную форму «изменений» анализом дифференциальных типов трансформации. Для этого необходимо: 1) взять в скобки старые континуальные формулы, придуманные для выражения примитивного факта изменения (традиций, влияний, привычек мышления, интеллектуальных конструкций), чтобы дать проявиться упрямой живой силе различий; 2) взять в скобки все психологические объяснения изменений (гений изобретателей, кризис сознания, новая форма интеллекта), чтобы определить с великой тщательностью те трансформации, которые не говорю – спровоцировали, а конституировали данное изменение. Заменить тему становления (общей формы, абстрактного элемента, первой причины и универсального действия, мешанины равного и нового) можно анализом трансформаций в их специфичности».[цит. по Дж.Реале и Д. Антисери Западная философия от истоков до наших дней Т.4 От романтизма до наших дней. – ТОО ТК «Петрополис», Санкт-Петербург, 1997, стр.634 ] Многие исследователи увидели у Фуко в такой постановке вопроса манифестацию «смерти субъекта». Конечно, деятельность структуралистов не стоит воспринимать как решение задач открытия и проверки структур и законов, определяющих антропологические, экономические, исторические и др. феномены. У некоторых структуралистов, например, Фуко или Лакана, прослеживается попытка сформулировать философскую концепцию истории в противовес историзму, идеализму, марксизму, разрушить типичный для христианской и картезианской традиции образ человека. «Мне кажется, что этот тип мышления распадается у нас на глазах. По большей части этим мы обязаны структуралистскому направлению. С момента осознания, что всякое человеческое познание, всякое существование, всякая человеческая жизнь и даже биологическое наследие человека изнутри структурировано формальной системой элементов, послушные связи между которыми могут быть описаны, человек перестает быть, что называется, хозяином самого себя, быть одновременно субъектом и объектом. Открывается, что именно набор структур по сути потенциально создает человека; он, разумеется, может их обдумывать, описывать, но он уже не субъект, не суверенное сознание. Редукция человека к его окружающим структурам, мне кажется, характеризует современную мысль»[там же, стр. 639].
Позволим себе проинтерпретировать рассуждения Фуко с помощь введенных раннее понятий логики процесса и логики фиксации. Фуко, предлагая « взять в скобки старые континуальные формулы, придуманные для выражения примитивного факта изменения», заведомо определяет человека как фиксированного и представленного, тем самым отрицает процесс, вернее человека как процесс. Но заметим, что он не отрицает изменения (трансформации) структур и не конституирует раз и навсегда заданного набора структур, ибо это уже структура структур, поэтому, по сути, он не говорит о «смерти человека», а говорит о «смерти субъекта» как он был зафиксирован к моменту начала анализа Фуко, например, христианством. Такая «смерть» - «смерть автора своих поступков» - рождает в парадигме постструктурализма «читателя» - процесс идет.
Таким образом, новая парадигма, как способ фиксации, как субстрат – это фиксация определенной антропологии. И, например, понятие «смерть» - тоже антропологическое, если невозможность изменений – значит – смерть, но почему? – потому что жизнь – движение, но не стоит забывать, что жизнь – это и результат, некая фиксация, неизменность того, что называется жизнью.
Социально-политический кризис и кризис в системе научного знания имеют множество «точек входа», с каждой из которых, теоретически, можно было бы начать изложение – и прийти в итоге к одной и той же картине. Дело в том, что ситуация развивалась параллельно сразу по целому спектру направлений человеческой жестикуляции, то есть, кризис обозначился повсеместно – и выделение какого-то одного стержня в любом случае будет субъективным и может быть оправдано лишь соображениями наглядности и удобства восприятия. Тем не менее, легко представить себе, как обстояло дело в смежных областях, поскольку сама организация кризиса, в общем-то, инвариантна относительно его конкретного структурного наполнения. И если мы в своем докладе делаем упор на историко-хронологическую часть названного кризисного спектра и рассматриваем проистекание из данного конкретного кризиса множества следствий в других отраслях общественного сознания, то точно так же можно начать с кризиса, допустим, религиозного, морально-этического или информационного и проследить, соответственно, их последствия в изменениях представлений об истории и хронологии человечества. Об этом следует помнить при знакомстве с нижеследующими частями доклада, и не абсолютизировать роль смены частной исторической парадигмы, как бы велика она ни была, для перехода общества на Новую Цивилизационную Парадигму. Скорее наоборот: вызревшая в обществе потребность в смене Цивилизационной Парадигмы по необходимости вызвала и пересмотр исторических концепций с целью постановки их на более уверенную методологическую основу, и в дальнейшем эти процессы взаимообусловливали и поддерживали друг друга по принципу положительной обратной связи, постепенно разрастаясь и охватывая своим влиянием все большие социальные пространства. Конечно, поскольку мы имеем дело со сложной автореферентной кибернетической системой, спор о том, что первично, а что вторично, будет напоминать рассуждения о курице и яйце и скатится в никому не нужную схоластику, поэтому мы, невзирая на возможную (зафиксированную выше) нечеткость нашей позиции, будем рассказывать свою историю так, как можем, при этом всячески призывая аудиторию не принимать на веру ни единого нашего слова и ко всему относиться критически.
Говорить о кризисе фиксированных структур или парадигм не совсем верно, будем говорить о совпадении или несовпадении инициаторов эпистем, к которым мы отнесли отношение Я - Другой, Я - Всемирный потоп. Что-то не совпадает, что-то не устраивает? Возможным ответом является «Я» - т.е. данное парадигмально- антропологическое «Я», «Я» как «читатель» не может быть «автором» - «Я», но и «Другой» как «читатель» стремится оставаться «Другим», чтобы не стать «Я» в настоящей парадигме, остается отношение между «Я» и «Другой». Из этого следует, что в современном обществе Человек как Я – полностью себя устраивает, будучи по-отношению к другому человеку – Другим – Другой полностью себя устраивает – возникает довольно интересное отношение, которое можно назвать эгоистичным. Эгоистическая антропология (а эгоизм – понятие, подразумевающее суверенитет, а значит господство и власть), зафиксированная как парадигма не совпадает с Человеком как процессом жизни. Не надо выдумывать «нового человека», можно постараться инициировать изменения фиксации отношений между Я-Другой. В науке эти изменения выражаются также в преодолении «эгоизма», в научном сообществе ведутся разговоры о междисциплинарности, о равенстве и сближении гуманитарных и естественных наук, о толерантности методологий и свободе интерпретаций, об открытости к критике.
|
|
