Author: Покровский Станислав (212.30.134.---)
Date: 08-21-04 16:29
В данном случае - не психология. А чистая политэкономия. Первоначально любое технологическое новшество - есть безумная трудность. Нет ни устоявшихся навыков, которые можно было бы передать подмастерьям, а заодно не изобретать в процессе работы, а выполнять отработанный алгоритм. Нет приспособлений, которые предстоит еще изобрести. Нет устоявшихся источников сырья. И у окружающих нет потребности в том, что ты делаешь еще весьма плохо. Для того, чтобы все это возникло, необходимо время. В это время ты все-равно должен заниматься своей новинкой либо тратить это время на обычные дела, способные тебя кормить. Не то ты продаешь горшки, не то ты возишься на огороде, солишь капусту и грибы на зиму. Тратишь на это столько же времени, сколько и обычный твой соотечественник, - т.е. ВСЕ время. На занятие новой технологией сил не остается. И только в том случае, если есть кто-то, тем или иным способом обеспечивший себе избыток продуктов, - он в состоянии или поддержать тебя, не задумываясь о смысле и полезности твоей технологии, либо заинтересоваться твоими изделиями, приобретать их у тебя настолько дорого, что ты можешь на эти средства жить. Принципиально такое перераспределение добавочного продукта общества возможно по нескольким вариантам:
1) Через власть
2) Через церковь
3) Через грамотное самоуправление народа, который признает, что этого ничего полезного не делающего товарища все-равно надо подкармливать.
Я уже упоминал эскимосов, у которых каждый имеет право на пищу. В принципе, такой подход мог бы обеспечить конкретному человеку возможность существовать и заниматься своим делом. Но есть в коллективах и другая тенденция. Собака - коллективное животное. И ездовые собаки тоже представляют собой коллектив со своими правилами поведения. Так вот, ослабевшего вожака меняет другой, более сильный, либо свежий. Упряжка не имеет претензий к ослабевшему вожаку. Он даже может тащиться рядом с упряжкой, не впрягаясь в сани. Но если в составе упряжки появляется собака, которая не тянет, т.е. отлынивает от общей для всех нагрузки, - на привале остальная упряжка накидывается на нее и разрывает. Это поведение весьма сходно с поведением в человеческих коллективах. Коллектив не терпит того, кто занимается чем-то непонятным, не несет равную с другими нагрузку. И это происходит, видимо, на биологическом уровне.
И этот биологический предел развитию преодолевается исторически либо силой, которую приобрел князь, пусть малой, но организованной, противопоставленной неорганизованной мощи коллектива. Либо церковью, которая биологической, почти инстинктивной норме уранительства противопоставляет силу слова, убеждения. Под прикрытием либо одного, либо другого(либо единого в двух лицах), - могут существовать те, кто выделяется из массы. Если ставка сделана правильно, то со временем этот изгой увеличивает силу князя или увеличивает манипуляционные возможности церкви. Или дает тому или другому средство обмена малых затрат труда на продукты, требующие больших затрат труда. Т.е. дает товар для выгодного обмена. Но не всегда. С какой-то вероятностью такой изгой будет кормиться из княжеской или церковной кухни с нулевым результатом. И это означает существование порога такого вида отношений. У князя или церкви должен быть такой избыток прибавочного продукта, при котором ошибка в ставке на того или иного мастера - неприятна, но не разорительна.
|
|