Автор: Ив.Ив.Иванов (---.phys.msu.ru)
Дата: 20-02-04 17:25
Не знаю, может пригодятся выдержки из книги Б.А.Рыбакова "Язычество древней Руси" о ящере
… нам необходимо уяснить себе роль и место культа ящера-«коркодела». К сожалению, письменные источники кроме того, что приведено выше, не сообщают ничего о культе ящера. Ни в летописях, ни в основных поучениях против язычества, ни в волшебных сказках, являющихся рудиментом мифа, ящера нет. Поэтому вопрос об этом культе никогда не ставился в литературе. Возможно, что культ владыки подводно-подземного мира был мало связан с земледельческим мировоззрением славянских племен лесостепного юга и в большей степени отвечал архаичным воззрениям лесных племен, у которых рыболовство и охота играли большую роль. Для лесостепи мы можем указать только фибулы VI—VII вв., часто завершающиеся головой ящера, как представителя нижнего яруса Вселенной.
Зато на озерном севере образ ящера част и устойчив. В какой-то мере его долгое бытование здесь может быть связано с финно-угорской средой, сохранившей больше архаичных черт. Ящер как фундамент земного мира широко представлен на так называемых шаманских бляшках северо-восточного угла Европы.
Но и в славянских древностях ящер встречается, особенно в северном регионе. В составе новгородских раскопочных древностей X—XI вв. многократно встречены ручки деревянных ковшей, представляющие собой тщательно обработанное скульптурное изображение ящера.
Главная масса ковшей с мордами ящеров относится или к языческому времени (середина Х в. и вторая половина его) или же к полуязыческому XI столетию. «В начале XII в.,— пишет Колчин,— ковши с фигурными резными ручками исчезают и на смену им приходят более простые и строгие ковши с прямыми ручками»". Известны ковши-ящеры и XIII в., но в это время они единичны. У ящеров крупная морда с огромной пастью и четко выделенными зубами. На шее ящеров в той или иной форме обозначена идеограмма воды: это или круговая зигзаговая линия, или каплеобразные ряды, или сложная орнаментальная плетенка…
Почти полное умолчание о ящере, о боге-крокодиле, быть может, объясняется тем, что с ним в северных озерных и речных краях отождествляли Рода? Род как бог Вселенной на юге несомненно мыслился как небесное божество, но, может быть, в новгородских землях, где небесная влага всегда была в избытке, а значительную часть благосостояния составляла рыба и водные пути, главное божество понималось как царь водной стихии: то дающий обильный улов, то разбивающий и топящий ладьи и челноки? Во всяком случае, южнорусские поучения с именем Рода переписывались на севере и в XIV в., но каким представлялся этот древний бог северным людям на Ильмене, на Волхове, Белоозере, Онеге — нам неизвестно.
Морды ящера украшали кровли домов, что еще раз связывает это существо с темой воды, в данном случае дождевой. Известен ритуальный жезл, предназначенный для каких-то ритуальных процессий в виде головы ящера.
В русских кладах женских вещей XI—XII вв. встречаются длинные серебряные цепи сложного плетения (до 1 мерной сажени = 176,4 см), которые носились на шее и спускались ниже пояса, образуя самый нижний ряд украшений. Цепи замыкались двумя головками ящеров, застегнутыми небольшим кольцом. По месту нахождения ящеров в общем ансамбле костюма они вполне соответствовали представлениям о владыке нижнего мира. Ящеров здесь два, что заставляет вспомнить о чудском двуглавом ящере, который одной головой заглатывал вечернее заходящее под землю солнце, а головой, расположенной на противоположном конце туловища, изрыгал утреннее солнце восхода…
Какое же местное божество могло быть предшественником Перуна в Перыни? Среди новгородских баснословии о давних языческих временах особый интерес представляет легенда, занесенная в «Цветник» 1665 г. У нее есть некоторые общие черты с известным рассказом «Иоакимовской летописи» (приход словен и русов из скифских земель, постройка городов), но главное внимание в этой легенде обращено не на княжеские дела (Буривой и Гостомысл Иоакимовской лет.), а на объяснение новгородских топонимов при посредстве вымышленных персонажей и на пересказ мифа о культе «князя Волхова», имеющего облик «лютого зверя коркодила» (крокодила). Особый интерес для нашей темы представляет связь бога-крокодила с Перынью.
Два племенных вождя — Словен и Рус — покинули со своими племенами старые земли в «Скифенопонте» и начали искать во Вселенной «места благопотребна», «яко орли острокрилатии перелетаху сквозе пустыня». Через 40 лет блужданий они достигли великого озера, названного в честь сестры Словена Илмеры. На берегу Волхова («зовомого тогда «Мутная») был построен город Словенск Великий («а иже ныне—Нов град»). «И от того времени новопришельцы скифстии начаша именоватися словены...». Далее легенда излагает древний миф, перепутанный с отрывками рассказа о Перуне:
«Болший сын оного князя Словена — Волхов бесоугодный и чародей, лют в людех тогда бысть и бесовскими ухищренми и мечты творя и преобразуяся во образ лютого зверя коркодела и залегаше в той реце Волхове водный путь.
И непоклоняющихся ему овых пожираше, овых изверзая потопляше. Сего же ради люди, тогда невегласи, сущим богом окаянного того нарицаху и «Грома» его или «Перуна» нарекоша (белорусским бо языком гром «перун» нарицается)».
Здесь уже начинается путаница, совмещение архаичного слоя о водяном божестве, «залегающем в реке Волхове», и слоя 980—989 гг., связанного с исторически достоверными сведениями об установлении культа Перуна, который не может быть связан с подводным царством…
«И баснословят о сем Волхве невегласи, глаголюще: «В боги сел»
Далее излагается предание о свержении бога-крокодила, напоминающее запись о свержении идола Перуна, но в весьма своеобразном преломлении:
В противоположность свергнутому идолу Перуна, естественно плывшему по Волхову вниз по течению (Перынь — Великий мост — Пидьба севернее Новгорода), этот загадочный «крокодил», во-первых, был удавлен в реке, а во-вторых, волшебной силой он был несен по Волхову вверх по течению и был извержен на берег у подножья перынского священного городка, поставленного им самим для языческих священнодействий. Обитал бог Волхова где-то в реке, очевидно ниже Новгорода («Словенска Великого»), а святилище его, совмещенное в легенде с его могилой, находилось у самого истока реки, близ Ильменя-озера, как бы объединяя воды озера с водами вытекающей из него реки.
Род как божество неба, дождя был особенно важен южным земледельческим племенам. Ящер — хозяин вод, рыбы и водных путей был, очевидно, важнее для новгородцев, которые свои земледельческие моления адресовали преимущественно рожаницам (в Новгороде, кроме Перыни, было 5 церквей Рождества Богородицы!), а моления о рыбных богатствах и водных путях, игравших такую важную роль в их жизни, обращали к богу «Jassa», царю вод, выступавшему, возможно, в двух ипостасях: как бог Ильменя и Волхова («чародей Волхов» — крокодил) и бог «синего моря соленого» — морской царь. Для населения киевского Поднепровья культ ящера, как хозяина «нижнего мира», хорошо засвидетельствован для VI—VII вв. (пальчатые фигуры с головой ящера). В новгородской земле этот культ был, очевидно, в полном расцвете и много позже, в X—XIII вв. Об этом свидетельствует обилие изображений ящера в новгородском прикладном искусстве…
Новгородская одиссея о Садке составлялась … с христианских, церковных позиций. Главным ее героем, определяющим ход событий, является не Садко, получающий неожиданную награду за свое музыкальное дарование или покоряющийся судьбе-жребию, и не морской царь, требующий законной, с его точки зрения, дани, а святой Николай, который прекращает бурю (заставив Садко порвать струны), указывает гусляру путь к выходу из подводного царства. Возвращенный божественной силой в свой Новгород, Садко строит церковь … во имя своего избавителя Николая Мирликийского (в былинах — Можайского).
…В поэме о Садке есть одна устойчивая деталь, которая в сопоставлении с фольклорными данными объясняет нам постоянное упоминание святого Николая, которому Садко строит церковь-однодневку за свое избавление со дна морского. Ведь летописный Сотко Сытинич строил церковь Бориса и Глеба, а не Николая, в былине же во всех ее вариантах вмешательство Николая прекращает бурю, и благодарный Садко, оказавшийся чудесным образом на берегу Волхова, строит церковь в честь Николы. Мы уже видели, что в Перыни, точно на месте разоренного тройственного капища была поставлена в X—XI вв. просторная «легкая постройка», ориентированная по азимуту 6 декабря (день «Николы зимнего»), которая почти несомненно являлась реальной основой былинной церкви-однодневки в честь святителя Николая.
… особый интерес представляет запись об обряде, имитирующем принесение жертвы не Водянику, а христианскому Николе.
Это обряд «умилостивления Онежского озера». Он проводился 6 декабря.
«Каждый год накануне зимнего Николы пред всенощной из каждой рыбацкой семьи к известному месту собираются старики. На берегу ими делается человеческое чучело и в дырявой лодке отправляется в озеро, где, конечно, и тонет. Два—три старика поют песню, где просят Онего (озеро) взять чучело соломенное ... И для большей вразумительности призывают имя Николы Морского».
Эта малоизвестная этнографическая запись, извлеченная Б.А.Успенским, является ключом ко всему комплексу былинных упоминаний и археологических фактов, о которых шла речь выше:
1. «Никола зимний», он же «Никола Мокрый», «Никола Морской», требующий человеческих жертв для озера, — прямой наследник архаичного Водяника, Поддонного князя, который «требует живой головы во сине-море».
2. После уничтожения всех языческих капищ в 989 г. на их месте была построена церковь не пророка Ильи, обычно заменявшего языческого Перуна-громовержца, а того самого Николы зимнего, который в обряде «умилостивления озера» сменил поддонное, водное божество.
В Новгороде и его окрестностях в XI—XIII вв. было много Никольских церквей: на Торговище близ княжьего двора (1113 г.), в Неревском конце на Яковли улице (1135 г.), на Городище у истока Волхова (1165 г.), у Пидьбы (до 1228 г.) и в начале пути из Ильменя в «море Хвалынское», у устья Меты—«Никола Липный» (каменная 1292 г.).
3. Из трех круговых капищ, обнаруженных раскопками на Перыни, два крайних были посвящены двум рожаницам. Это могли быть Лада и Леля или же, что более вероятно,— Макошь, связанная с осенним урожаем, и Лада, богиня весны. В их честь были построены церкви: Благовещенская деревянная (праздник 25 марта) и каменная Рождества Богородицы, поставленная в конце XII в. (может быть, на месте более старой деревянной?); праздник — 8 и 9 сентября. Память о Перуне, идол которого простоял около 8 лет, сохранилась лишь в имени Перыни. Память о центральном божестве, предшественнике Перуна, о царе Водянике, держалась (судя по постройке церкви Николы) в X—XI вв., но постепенно забылась.
4. Предшественника Перуна на Перыни обрисовывает только позднее предание, называющее его «Волховом», т. е. божеством реки, и «коркоделом», т. е. ящером, что соотносится с уже цитированным местом из поучения против язычества, где упоминается и река, нарицаемая богиней, и зверь, живущий в реке, нарицаемый богом, которому приносят жертвы («требы творят»).
Представляет интерес реальный прообраз священного ящера, подводного бога, которого новгородцы XVII в. называли «коркодилом». Современная зоология плохо помогает нам в поиске прообраза ящера, но если мы обратимся к «Запискам о Московии» С.Герберштейна, написанным в первой половине XVI в., то найдем там искомое в разделе о Литве:
«Там и поныне очень много идолопоклонников, которые кормят у себя дома, как бы пенатов, каких-то змеи с четырьмя короткими лапами на подобие ящериц с черным и жирным телом, имеющих не более 3 пядей (60—75 см) в длину и называемых гивоитами. В положенные дни люди очищают свой дом и с каким-то страхом, со всем семейством благоговейно поклоняются им, выползающим к поставленной пище. Несчастья приписывают тому, что божество-змея было плохо накормлено».
Вот такие реальные земноводные, являвшиеся объектом домашнего культа, и могли быть исходным материалом для образа более значительного бога озера, реки или всего подземно-подводного мира.
Рассказ австрийского посланника о ящерах не является выдумкой — в том же XVI в. его подтвердил псковский летописец:
«В лета 7090 (1582) ... Того же лета изыдоша коркодили лютии зверии из реки и путь затвориша; людей много поядоша. И ужасошася людие и молиша бога по всей земли. И паки спряташася, а иних избиша».
Здесь речь идет не о прикормленных к дому обожествленных «гивоитах» («живоитах»), а о реальном нашествии речных ящеров.
|
|
