Автор: dist (83.102.161.---)
Дата: 27-09-04 14:28
Гавриил Харитонович Попов, президент Международного университета
в Москве
НАЦИИ И НАЦИОНАЛИЗМ
Лекция, прочитанная 2 сентября 2003
Тема нашей с вами сегодняшней встречи очень сложная и очень большая, и, честно говоря, я колебался, брать ли ее, но все-таки решил на ней остановиться по одному очень простому соображению: с каждым годом становится все яснее, что, если предыдущий век был веком по преимуществу классовой борьбы и столкновения классов, то наступающая эпоха уже совершенно очевидно становится эпохой национальных конфликтов, столкновения наций, и, видимо, национальный вопрос будет центральным вопросом формирующегося сейчас постиндустриального строя. Поэтому в этой лекции я попытаюсь решить несколько задач.
Первая проблема – это каким-то образом привести в некоторую систему знания в этой области, которые имеются. Во-вторых, я попытаюсь показать, что современные теории наций – многочисленные, они существуют, – к сожалению, оказались недостаточными, чтобы мы могли справиться с теми проблемами, с которыми мы столкнулись, что ситуация, которая складывается в мире, требует иного подхода к самой теории наций, чем тот, который был в предыдущие эпохи, и дальше я попытаюсь некоторые идеи этого нового подхода высказать и, соответственно, следствия из этого нового подхода. Лекцию я разбил на две части: в первой части я о самих национальных проблемах, а во второй части – о теоретической базе всего процесса, с которым мы столкнулись. Это совершенно обычный прием: сначала мы заболеваем – потом начинаем читать литературу на тему о той болезни, которой мы заболели. Так что и здесь начинается с дела, а потом уже – теория вопроса.
Первая подтема, которую мы с вами будем рассматривать, – она связана с национальными проблемами в дореволюционной России. Видно здесь, да? Хорошо. Значит, Россия сформировалась как многонациональное государство, и на вопрос о том, как это произошло, ответ может быть один: Россия стала многонациональным государством в результате непрерывного расширения своих границ. Это была главная и решающая основа превращения ее в многонациональное государство. Начиная со времен Московского княжества, Россия все время наращивала территорию. Были небольшие исключения (ну, например, во время Смутного времени потеряли куски земли, включая Смоленск, была Японская война, когда потеряли какие-то куски земли на Дальнем Востоке), но в целом территория России все время расширялась до последнего времени. Таким образом, многонациональность России является результатом русской экспансии.
Каковы причины вот этого всего процесса? Это вопрос очень сложный, потому что он должен помочь нам ответить, что делать в будущем. На этот вопрос имелось несколько теорий. Одна из теорий была в советское время развита. По этой теории, Россия выступала в роли благодетеля и благотворителя, она все время кого-то защищала, спасала, к ней обращались с просьбами, а те, кто не хотел присоединяться, были или врагами, или шпионами, или кем-то там еще, и так далее, и так далее. На самом деле действительно в истории России не раз бывали случаи, когда к ней обращались с просьбами и просили защитить и помочь, и Россия эту помощь оказывала, особенно если речь шла о народах общей православной религии, здесь Россия никогда ничего не жалела и действовала довольно активно, в частности, в Закавказье. Но эта теория, конечно, противоречит очень многим известным фактам, а факты эти состоят в том, что русская армия активно участвовала в этих самых волеизъявлениях народа. Я когда-то читал дневник государственного секретаря России Половцева – они получили телеграмму, что генерал Черняев взял Ташкент в Средней Азии. Он пошел к царю и говорит: «Как выяснилось, никто в Петербурге не знает, зачем Черняев взял Ташкент, никто не знает, зачем и почему, так сказать, взял». Значит, просто здесь факты опережали события, которые были. А когда Невельской дошел до Тихого океана и поднял там флаг, опять без разрешения, то тогда русский император, во-первых, приказал ему выговор объявить за самодеятельность, а во-вторых, приказал все эти земли считать русскими, потому что если русский флаг поднят, то он опускаться не должен больше никогда и ни при каких условиях. Так Николаевск появился город в устье Амура.
Какие более весомые причины выдвигал, ну, например, известный наш историк Ключевский. Ключевский считал, что Россия формировалась в условиях непрерывных набегов кочевников, непрерывных ударов, защищать себя приходилось, и у нее внутренняя была потребность выйти на границы, которые были бы естественными границами страны, в частности, выйти на Кавказ, который стал бы рубежом России, выйти к Балтийскому морю, выйти к Тихому океану, выйти к Черному морю. То есть, другими словами, Ключевский отстаивал теорию естественных границ, и определенная логика в теории естественных границ, конечно, была. Но в целом надо все-таки сказать, что все эти объяснения лишь частично отражают суть дела, а на самом деле было все: были и просьбы, были и захваты слабых, были и атаки, были и наступления, был полный комплект мероприятий; но несомненно одно: в формировании России вопрос о поглощении наций был одним из фундаментальных страны, и здесь недостаточно вот этих всех чисто внешних факторов, играли роль какие-то более существенные, фундаментальные вещи. Вот о них писал Лермонтов, например. Лермонтов в «Герое нашего времени», если вы еще помните, – там Максимыч, описывая горца, который зарезал свою сестру Белу, добавляет очень примечательную фразу, Максимыч говорит: «Впрочем, по-своему он был совершенно прав», этот парень, который зарезал свою сестру. Вот эта вот способность русского человека понять другого, понять, что, значит, по-своему он прав, что это другая, может быть, мораль, сыграла огромную роль, конечно, в создании многонациональной империи.
Надо сказать, что в истории России как следствие всего этого были периоды достаточно выраженных национальных влияний. Первое безусловное многолетнее – десятилетия, столетия – влияние шло от Византии вместе с православием. Этот период закончился с гибелью Византии и с женитьбой Ивана III на последней византийской наследнице Софье Палеолог. Дальше был период, безусловно, который можно назвать золотоордынским, но это условное название, фактически речь шла о перекачке в Россию огромного комплекса достижений Востока, потому что Золотая Орда в данном случае была всего-навсего передаточным механизмом. Культура Индии, культура Китая, культура арабов, – все шло сюда через Золотую Орду и сыграло очень большую роль.
Дальше был период немецкого влияния: Петр, Екатерина в особенности, Екатерина вообще несколько миллионов немцев сюда переселила. Но самое существенное состояло в том, что организованность царской монархии в течение примерно двухсот лет, если не трехсот, обеспечивали кадры немецких чиновников из Прибалтики. Весь Петербург состоял в своей основной части, чиновничество Петербурга, – состояло из немцев. Они не теряли бумаги, они тщательно соблюдали все правила, на все запросы вовремя шли ответы, это был исключительно немецкий порядок, и отсюда исключительная четкость царской монархии, которая работала и так далее. Когда-то я смотрел состав правительства Александра II в связи с крестьянской реформой, они обсуждали вопрос о старообрядцах. Так вот на заседании правительства сидело одиннадцать человек, из этих одиннадцати человек только два были православные, все остальные начинали свое выступление так: «Хотя я не являюсь православным и, соответственно, не имею права последовательно судить про старообрядцев, но мнение мое примерно, значит, все-таки такое, значит». Рейтерн и все остальные министры были такого типа.
И, наконец, был последний этап, который можно назвать еврейским. Хотя считают, что он начался с Октябрьской революции, это не совсем точно, потому что основные буржуазные партии России – кадеты, эсеры, большевики – по своей основной части, в значительной части, были во многом еврейскими. Это имеет свое особое объяснение, но это является фактом, с которым надо считаться. У Ленина есть интересная записка в одном из томов, где он подсчитывает в девятьсот шестом году членов своей партии. Он говорит: «Российская социал-демократическая партия, примерно сто тысяч человек, из этих ста тысяч человек русских двадцать пять тысяч, евреев тридцать тысяч, поляков пятнадцать тысяч, латышей шестнадцать тысяч», и так далее, идет перечисление, значит, из кого состояла эта самая российская партия. Но ненамного от этого отличались эсеры, ненамного от этого отличались кадеты, октябристы, так сказать, это была тенденция, которая была реализована.
Самый интересный следующий вопрос, который мы должны обсудить, – это каким образом России удалось в течение столетий сохраниться как многонациональное государство. Этот вопрос к нам имеет самое прямое отношение. Дело в том, что нахватать нетрудно, в истории не раз и не два возникали разные многонациональные империи, эти империи очень быстро исчезали. Россия удержалась, и не только удержалась – она росла. Следовательно, возникает вопрос: каким образом? Здесь было очень много факторов. Первый фактор – это, конечно, церковный: православие и крещение язычников. Очень много народов были крещены, стали православными и, соответственно, автоматически включались в многонациональное государство. А в российском многонациональном государстве был очень четкий порядок: если кто-то стал православным, он становился русским. Никаких других критериев в царское время для русского не существовало. Поэтому дед Владимира Ильича Ленина Исаак Бланк после того, как он крестился и стал Александром Бланком, стал русским – по всем документам, по всем правилам и по всем царским порядкам, которые были. И это способствовало эффективному такому разрастанию России.
Но, кроме православия, сыграла роль и очень разумная политика в отношении других религий. Петр I приказал перевести на русский язык Коран, и этот Коран впервые на русском языке был напечатан и опубликован именно при Петре I. Екатерина II уравняла в правах протестантов, но еще более важное значение имело то, что она уравняла в правах и всю мусульманскую религию. Именно при Екатерине II появилось Духовное управление по делам мусульман, и Екатерина II как человек исключительно прогрессивный очень много сделала для того, чтобы… До этого линия была очень простая: известные татарские дворяне принимали православие и становились русскими дворянами. Десятки фамилий, которые нам хорошо известны: Тургенев, известный писатель, до крещения его предки все были татарами, Тимирязев, известный ученый (эти фамилии даже легко переводятся на русский язык: «тимир» – это, как вы знаете, «железо», и так далее, и так далее), Юсупов, который убивал Распутина во имя спасения самодержавия, Анна Ахматова и ее муж Гумилев, – в общем, все это были крещеные татары в России. Но Екатерина взяла и вторую линию: она признала, что татары являются законным народом России, могут занимать должности, могут служить в армии и так далее, и тому подобное. Таким образом, вот эта политика, я бы так сказал, уравнивания внутри империи сыграла очень большую роль.
Существенную роль сыграло и то, что Россия, завоевывая какую-то территорию, тут же элиту этого народа признавала частью российской элиты. В присоединении Украины сыграло огромную роль… вот мы говорим: объединение с Украиной… в свое время в объединении с Украиной сыграло огромную роль то, что Россия создала список реестровых казаков, уравняла реестровых казаков с российским дворянством, то есть они автоматически становились шляхтичами и дворянами, на Украине сразу появилось сорок тысяч российских дворян. У нас здесь есть улица, это улица Маросейка. Маросейка в расшифровке означает Малороссийская. Так политика была такая: любой казак, дослужившийся до чина полковника, автоматически получал кусок земли на этой улице в Москве, ему строили дом, и он знал, что, что бы ни произошло в России, улица и дом у него здесь есть, у него есть тыл, который навсегда, так сказать, сохраняется. Вот эта вот политика включения элит и сохранения элит сыграла очень большую роль.
И был еще один процесс, который не очень в советское время любили вспоминать, но который был тоже очень большой. Россия проводила определенную политику автономий. Автономия была в Польше, автономия была в Финляндии, автономия, достаточно полная, была в Бухаре, в Коканде, в Хорезме. Это все были автономии, которые пользовались правами… а применительно к среднеазиатским – там вообще и суд был шариатский, там не вмешивались ни во что, все делали так, как считалось нужным, достигали соглашения и на этом держались. Больше того, когда проводили крестьянскую реформу, освобождали крестьян, то примерно за пятьдесят лет до того, как освободили русских крестьян, в Прибалтике крестьян уже освобождали. И, когда мы говорим, например, о Столыпине, что он с традициями, то имение Столыпина было как раз в Литве, и именно оттуда Столыпин пришел в Россию со всеми идеями самостоятельного крестьянского хозяйства, потому что его предки уже пятьдесят лет имели дело со свободными крестьянами, которые там вокруг были. Особые реформы проводились в крестьянстве на Кавказе, и так далее, и так далее. Поэтому, подводя итог, надо сказать, что был создан в России гигантский механизм, который позволял этому государству достаточно эффективно быть многонациональным.
Тем не менее в девятнадцатом веке и в начале двадцатого века в России произошло резкое обострение национальных проблем, усилился национальный гнет, и надо сказать, что именно в это время, примерно – ну, грубо говоря, после смерти Александра II, – впервые российская власть и российское самодержавие открыто перешло на позиции российского национализма, а попросту говоря, шовинизма. Это произошло примерно в последней четверти девятнадцатого века, это сыграло очень роковую роль для судеб России. Поводов было много для этого. Поводом было то, что в формирующемся капитализме… тогда ведь освободили крестьян, началось… большую роль играли капиталисты западной части России, еврейские капиталисты и так далее. Поводом было то, что все оппозиционные партии, террористические партии в основном тоже состояли из поляков и так далее, и так далее. Ну, и поводом было то, что, несмотря на всю эту царскую политику эффективную, было три места, где политика царская нашла на камень, коса нашла на камень.
Первое место – это была Польша. Польша, несмотря на братское… славянскую кровь, тем не менее была постоянным очагом восстаний в России, и тут было много факторов, но не последнюю роль играло и то, что это были католики. Второе место, где Россия столкнулась с национальным сопротивлением, был Северный Кавказ, Чечня и Дагестан, движение Шамиля, десятилетиями шла война. И третье место, где Россия столкнулась с сопротивлением – тоже у нас мало пишут, – была Аляска. На Аляске алеуты очень легко приняли православие и перешли сюда, а вот индейцы Аляски объявили России войну и вели войну непрерывно. Несколько десятилетий России пришлось держаться по берегу Аляски, вглубь Аляски ей никак не удалось продвигаться. Поэтому в мотивах и рассуждениях, почему продать Аляску, этот фактор, фактор того, что с юконскими племенами не удалось договориться и ничего не удавалось договориться, сыграл определенную роль в мнении царя, что надо с Аляской расставаться, так сказать. Но тем не менее я хочу сказать, что, конечно, самодержавие пыталось что-то делать. Ну, например, в Думе, первой русской Думе, были выделены квоты специально для мусульман, они выбирали своих представителей так же, как социал-демократы и так далее, и так далее, так сказать, и была фракция мусульманская в составе Государственной Думы России.
В Первой мировой войне, собственно говоря, подводилась какая-то черта под всем этим. С одной стороны, выяснилось, что некоторые народы достаточно активно переходят на сторону российской армии, прежде всего речь шла о чехах. Все мы знаем известного чешского президента, Свобода, который был долгие годы президентом, – так Свобода был поручиком, который, один из первых, перевел свою роту на сторону России еще в четырнадцатом году, при первом же столкновении с русскими войсками. Все мы знаем Ярослава Гашека, известного писателя, автора «Швейка», – он тоже был среди тех офицеров, которые первые переходили на сторону России и были здесь в России. С другой стороны, в России определенные изменения произошли. В России были сформированы сначала латышские полки. Это были части, сформированные по национальному признаку, и Россия была уверена, что они на сторону немцев не перейдут, будут активно воевать, это так и получилось, впоследствии они стали опорой революции. Во-вторых, начали формироваться полки так называемой Дикой дивизии Эрдели. Это были полки, которые состояли из горцев, из мусульман, и они тоже активно, значит, участвовали в войне и тоже соответственно действовали.
Таким образом, когда началась Февральская революция, то была такая ситуация: Временное правительство утвердилось в России, но одновременно практически во всех национальных окраинах были сформированы разного рода национальные правительства, под разными названиями: рады, думы, комитеты и так далее, и так далее, так сказать. Но Временное правительство и в этом вопросе, как и во всех других вопросах, занимало одну позицию: сначала победим, а потом – Учредительное собрание, и будем решать, что делать. Это привело к тому, что национальности не увидели в буржуазной демократической республике России страну, которая будет решать их проблемы, они стали искать других. Наиболее последовательно отреагировала на ситуацию партия социалистов-революционеров, эсеры, которая создала, впервые в России, программу федеративной России. Эсеры предложили федеративную Россию, основанную на следующих пунктах: республики, входящие в федерацию, самостоятельны, а общих вопросов всего четыре. Первый вопрос – общая внешняя политика, второй вопрос – общая армия, третий вопрос – общая валюта, и четвертый вопрос – общее судопроизводство. Вот с этой программой эсеры пошли в революцию.
Теперь мы переходим к национальным проблемам в советское время. Надо сказать, что национальная программа Ленина и большевиков на первом этапе революции продолжала то, что у них было раньше. Они исходили из того, что в будущем социалистическом государстве никаких наций быть не должно. Будет один язык, одна нация, одна идеология, одна собственность и так далее, и тому подобное, так сказать. Ну, естественно, что с этой программой Ленин еще приехал сюда, и апрельские тезисы – он вообще о национальном вопросе там не говорит, среди всех этих тезисов о нациях ничего не говориться. Но, побыв в России, он понял, что национальный вопрос является одним из главных вопросов революции, наряду с аграрным, и Ленин сделал в национальном вопросе то же, что он сделал в аграрном вопросе. В аграрном вопросе, как вы знаете, Ленин полностью принял эсеровскую программу, как проводить аграрную реформу, в национальном вопросе Ленин полностью принял эсеровскую программу, как проводить федеративное устройство государства. Ничего нового не внесено: так же, как и применительно к земле в Законе о земле все было взято у эсеров, так и в национальном устройстве, Декларации прав, которая тогда писалась, была взята за основу эсеровская точка зрения, и она стала основой всего этого процесса.
Гражданская война заставила Россию усиленно… вернее, советскую власть усиленно маневрировать. С одной стороны, вроде говорили о мировой революции, поэтому, когда обсуждался вопрос, как назвать новое государство, то Российскую федерацию сразу отвергли. Потом была предложена Евроазиатская федерация. Ленин и ее отверг, он сказал: «Надо думать о мировой социалистической революции, мировой будущей республике, поэтому надо взять Советский Союз – название, которое позволяет спокойно ассимилировать весь мир без всяких проблем, которые здесь делаются». И на словах была принята эта. Фактически все годы революции усиливалась другая тенденция, это тенденция сохранения Российской империи в той или иной форме. Ну, это наиболее заметно проявилось в отношении к мусульманским народам. Грубо говоря, чтобы привлечь их на борьбу с белыми, шли на все. Ну, например, это был короткий период, когда чеченцы были вместе с Москвой. Чеченцам, чтобы они поддержали Москву, было решено отдать казачьи земли, которые в свое время захватывали у чеченцев. В частности, станица Грозная, которая стала столицей Чечни, и масса других станиц, так сказать, были отданы чеченцам вместе с землей, казаки были выселены, это была первая массовая депортация, которая была осуществлена, чеченцы ударили в тыл деникинской армии, и ударили очень мощно, Деникину пришлось полностью убираться с Северного Кавказа, так сказать. Значит, в Средней Азии проводили тоже очень своеобразную политику. Например, в Средней Азии в партию РКП, в Коммунистическую партию России, разрешили вступать верующим, и семьдесят процентов членов партии в Средней Азии были верующими. В партию разрешили вступать мусульманским священнослужителям, и десять процентов членов партии – это были муллы, кази и так далее, и так далее, то есть священнослужители мусульманские, которые там были.
Таким образом, непрерывно маневрируя, пытались найти какой-то, ну, сводный результат. Этот сводный результат в конце концов выразился в создании советской модели национального устройства. Вот здесь я хотел бы на этих пунктах остановиться, потому что это была для своего времени прогрессивная модель, это был шаг вперед. Что же провозгласила советская модель? Она провозгласила, что в стране не одна нация является ведущей, а несколько наций. Число этих наций менялось: восемь, десять, шестнадцать, четырнадцать, – но принцип, что несколько наций ведущих, – это первая черта советской модели. Вторая черта модели, что эти национальные структуры создают свои государственные образования. Третья черта очень важна, третья черта состояла в том, что партия, которая контролирует государственные структуры, остается единой, а не национальной, и эта партия остается одной, общей, и она, таким образом, осуществляет единство. Поэтому, когда мы говорили, там, о роспуске, например, Советского Союза в девяносто первом году, то можно было сказать заранее: с той минуты, как перестала существовать Компартия, никакой силы, цементирующей Советский Союз, не оставалось, так сказать. За спиной всех стояла партия, и она осуществляла прежде всего расстановку кадров. Значит, третья черта модели – это иерархия наций. Было предложено разделить нации по категориям. Вот первая категория – это те, которые равноправны, вторая категория – это которые нацреспублики, третья категория – это имеют национальные области, четвертая – национальные округа и районы, и так далее, и так далее. И, наконец, еще одна черта очень важная советской модели: ведущая нация страны осталась без собственного государства. Потом кое-какие паллиативы создавались, министерство то легкой промышленности, то… но в главных министерствах: армия, безопасность и прочие, – Россия был лишена самостоятельной государственности, и ею управляли союзные органы общего государства. Потом, когда надо было вступать в ООН, срочно создали Министерство иностранных дел России, чтобы, значит, Россия все-таки имела возможность самостоятельного государства, как она была сделана. И, наконец, последняя черта советской модели, тоже сыгравшая в перспективе очень важную роль: нации, которые не имели территории, остались без прав. Значит, большие народы, которые не имели территории: евреи, поляки, корейцы и так далее, которые миллионами насчитывались или сотнями тысяч, – они на имели тех структур, которые имели народы, у которых было сорок тысяч численность, двадцать тысяч численность, они остались без прав. В данном случае большевики остались на позициях Карла Каутского о том, что нация создается… без земли – это не нация, так сказать, она не существует без… нация, которая там есть.
Ну, и последнее, о чем мне хотелось сказать, – это о том, как же на практике решались национальные вопросы в России. Значит, на практике вопросы решались, как я уже сказал, первое, тем, что в республиках первым секретарем, за исключением… как правило назначался русский; в небольших республиках было наоборот: первым секретарем назначался национал, но второй секретарь был русский, и без подписи этого второго секретаря ни одна бумага в этой республике силы не имела, пока он, так сказать, ее не завизирует и не подпишет. Границы устанавливались сверху, и эти границы Сталин, который прекрасно знал национальный вопрос, всегда проводил так, чтобы заложить конфликтную ситуацию. Когда решался вопрос, куда деть реку Урал с уральским казачеством, которое, ну, совершенно по составу русское было, Сталин сказал примечательные слова, что, если казака включить в Российскую Федерацию, это будет вечный район оппозиции, а если их включить к казахам, то это будет вечная наша опора там, и принял решение всех яицких казаков Урала включить в состав Казахстана. Так Казахстан получил огромный кусок, значит, вместе с рекой Урал и с казаками, которые там жили. По этой же причине решался вопрос, как провести границы с Абхазией, с Южной и Северной Осетией, и так далее, и так далее. Я как-то сел посчитал – у меня получилось, что в тридцати пяти районах Сталин заложил заранее взрывоопасную ситуацию. То есть в любой момент можно было спровоцировать национальный конфликт и, соответственно, вмешаться, так сказать.
Если говорить о практике, то вся советская история переполнена борьбой с национал-уклонистами, с национальными всякими автономистами и так далее, так сказать, которые там были. В общем, советская история состояла в том, что отклонялись даже от тех принципов, которые были провозглашены. Ну, и практическим итогом всего этого советского процесса стало национальное сопротивление. Факты этого национального сопротивления как правило в учебниках не описывались, как правило они скрывались, но на самом деле национальное сопротивление было очень большим. Первая линия сопротивления шла по линии русификации. Ну, такие цифры у меня записаны. В двадцать шестом году на переписи семь миллионов нерусских назвали русский язык родным. Прошло почти тридцать лет, пятьдесят девятый год, перепись; число националов, которые назвали русский язык, – десять миллионов. То есть за гигантский исторический период прибавилось всего три миллиона человек, которые считали русский язык своим. Русский язык своим в Узбекистане считал один процент, в Киргизстане – два процента, даже среди украинцев было всего семнадцать процентов, которые считали русский язык своим, так сказать.
Вторая линия – это открытое вооруженное сопротивление. Считается, что мы сейчас в Чечне воюем. Чечня воевала с советской властью, начиная с двадцать четвертого года, непрерывно. Поэтому, когда там говорили, что они при немцах восстали, это неправда, восстание началось в годы коллективизации, приняло массовый характер, и отряды военные шли все время, в Чечне шла война. В Средней Азии басмачество воевало десятилетиями, война шла там тоже почти десять лет непрерывно и постоянно. В Казахстане целый род, несколько миллионов казахов, ушел в Китай, Младший жуз так называемый, так сказать, которые обосновались в Синьцзяне, которые там есть. В Западной Украине и Западной Белоруссии война началась с приходом немцев, продолжалось бендеровское движение практически до пятьдесят второго – пятьдесят первого годов. В Прибалтике вооруженное сопротивление партизанское продолжалось тоже практически до смерти Сталина, то же самое. Поэтому вооруженное сопротивление было чертой, так сказать, нашей национальной жизни.
Но самым важным, я считаю, для национальных судеб России явился процесс, которого никто не ожидал, это процесс демографического взрыва. Этот взрыв состоял в том, что стало резко меняться соотношение русского населения и мусульманского населения. Ну, у меня был профессор, который учил меня в университете, Арон Яковлевич Боярский, он получил Орден Ленина за перепись пятьдесят девятого года. За что же дали Орден Ленина Арону Яковлевичу? Когда прошла первая перепись, оказалось, что русских в стране сорок пять процентов; тогда, значит, они предложили: не проводя второй переписи, по анкетам, везде, где есть папа и мама – или мама русская, или папа русский, всех детей записать русскими, автоматически, на компьютерах пересчитать таким способом. В результате получилось пятьдесят два процента русских, значит, в этом, они получили ордена, страна, значит, сохранила имидж.
А что происходило с мусульманским населением? В пятьдесят девятом году мусульман в России было двадцать четыре миллиона, в семидесятом году – тридцать пять миллионов, в семьдесят девятом году – сорок три миллиона. За двадцать лет двадцать миллионов прирост был, то есть в год по миллиону примерно шел прирост, в России менялось уже все соотношение. Поэтому одним из факторов была ошибка в демографической политике (вот сейчас она повторяется, кстати), это когда было принято решение многодетным семьям оказывать материальную помощь. Эта материальная помощь была выделена, через три года выяснилось – я помню, тогда Татьяна Ивановна Заславская, известный наш экономист, этим занималась, – что девяносто девять процентов денег, выделенных на прирост населения, ушли в Дагестан, Узбекистан, Таджикистан и так далее, и так далее, добавляя вот эти самые миллионы прироста, о которых шла речь. Поэтому, когда я сейчас слышу о мерах по поддержке рождаемости, я вспоминаю всю эту самую историю, так сказать, поддержки рождаемости в те годы.
Теперь я хотел бы перейти к следующему вопросу относительно периода перестройки. Совершенно понятно, что, при таком наследстве, мы, вступая в период перестройки, оказались в трудном положении. Но сначала я хотел несколько слов сказать о послесталинской эпохе. Никита Сергеевич Хрущев. С одной стороны, он принял ряд очень важных решений по реабилитации репрессированных народов, которые были репрессированы, и вернул им их республики, их территории и так далее – ну, ту же Чечню, Калмыкию и так далее. Но, с другой стороны, целый ряд народов он не захотел реабилитировать: немцы не получили свою территорию, крымские татары не получили, возникли зоны конфликтов, которые были. В программу КПСС, новую, которую Хрущев утвердил, было записано о том, что национальности исчезнут. А поскольку он собирался коммунизм построить при жизни нынешнего поколения, он решил, что исчезнуть национальности должны как можно скорее, и среди его начинаний, которые не очень любят вспоминать, было два. Он начал создавать бюро ЦК по группам республик. Поэтому появилось Бюро ЦК КПСС по Средней Азии, и один из московских районных секретарей Ломоносов стал командовать тремя членами Политбюро, так сказать, секретарями среднеазиатских республик. На этом он не успокоился, он создал дальше Бюро ЦК КПСС по Закавказью, и опять несколько членов и кандидатов в члены Политбюро оказались под руководством одного из районных секретарей. Ясно совершенно, что это был этап упразднения национальных республик в Закавказье и в Средней Азии: сначала партию привести в соответствующий порядок, а потом действовать дальше.
Леонид Ильич Брежнев. Леонид Ильич Брежнев, с одной стороны, что-то делал. В частности, он принял решение о том, что… ну, например, первым секретарем Казахстана впервые стал казах, Кунаев. Применительно к Украине он принял решение, что вторых секретарей русских на Украине не будет, что вся Украина будет состоять только из украинцев. В то же время он принял концепцию формирования единого советского народа, который уже поглощает все остальные национальности. В конституции семьдесят седьмого года было записано правило, которого не было раньше. В старых конституциях советских было, что в Совете национальностей каждый народ имеет свою долю представителей. В брежневской конституции оставили: каждый народ имеет… там, якуты трех человек, и так далее, и так далее. Но была очень интересная поправочка, что эти три человека не обязательно могут быть якутами. В итоге появилось то, что у нас сейчас в Совете Федерации, когда Нарусова представляет тувинцев, Кобзон представляет кого-то еще; так вот это Брежнев ввел в качестве системы, так сказать, в государственном масштабе. При Брежневе началась массовая эмиграция евреев из Советского Союза. Поэтому политика оказалась весьма противоречивой. Юрий Владимирович Андропов, хотя о нем говорят, что он был готов к многим реформам, в национальном вопросе занимал однозначную позицию. В докладе о шестидесятилетии Советского Союза он написал: «Основная задача – это слияние всех наций в одну нацию, это практическая задача партии на ближайшие годы». Ну, и для его национальной политики существенно, что он сыграл ключевую роль в развязывании Афганской войны и не хотел ее прекращать, оказавшись у власти и сделавшись генсеком.
Теперь переходим к самой перестройке. Перестройка обнажила, я бы так сказал, массу внутренних конфликтов, которые были уже в советской системе. Первая линия конфликтов касалась республик и Советского Союза. Прежде всего прибалтийские республики настаивали на хозрасчете, а в конечном счете и на отделении, потом эту же линию приняли Грузия и Азербайджан, поэтому пять республик устойчиво не хотели оставаться в Советском Союзе. Возникла целая серия национальных конфликтов: Нагорный Карабах, Сумгаит, турки-месхетинцы, далее были конфликты в Средней Азии, там в Оше, Абхазия, Южная Осетия, подавление национальных движений в Грузии. Ну, еще была одна такая черта, очень своеобразная: когда решили бороться со взяточниками и коррупцией, то ничего лучшего не нашли, как начать эту борьбу в национальных республиках, сформировали бригаду Гдляна и отправили в Среднюю Азию, чтобы он там начал бороться с коррупцией – не здесь, в Москве, а там начал наводить порядки. А когда потом Гдляна отправили в Армению, то через два дня началось карабахское восстание, так сказать. Это была реакция на приезд туда комиссии по борьбе с коррупцией, так сказать. Не хотят вспоминать особенно всю эту историю.
На все эти вещи наше руководство страны ничего, кроме вооруженного ответа, придумать не смогло. Стреляли в Тбилиси, стреляли в Баку, стреляли в Вильнюсе, стреляли в Карабахе, – где можно, там и стреляли, это был единственный ответ. Стоит ли удивляться, что потом произошло в ближайшие годы последующие? В ближайшие годы произошел распад Советского Союза. И все-таки решающим фактором распада Советского Союза были не национальные республики, а сама Россия. В кругах российской бюрократии сформировалось устойчивое мнение, что им легче будет провести реформы, если сбросить бабу с воза, то есть освободиться от колоний. Ссылались на опыт Франции, которая, освободившись от колоний, сделала рывок, ссылались на опыт Англии, которая, освободившись от колоний, сделала рывок, на опыт Германии, Японии, что все эти страны поднялись, освободившись от колоний. Поэтому и нам надо в России пойти по этому пути: надо освободиться от своих бывших колоний, и это позволит поднять. И хотя формально еще конституция семьдесят седьмого года объявила Россию независимой, тем не менее новый российский парламент принял Декларацию о независимости. Зачем ее было принимать, если это было записано в русской конституции как обязательное? На самом деле это было объявление курса. Дальше началась война России с Советским Союзом, в которой Советский Союз выдержать, конечно, ничего не мог. Пытались провести Новоогаревские соглашения, но ничего они не дали, поэтому практическим результатом всего стал роспуск Советского Союза, который был проведен славянскими республиками при решающей роли России. Таков был результат многолетней национальной политики, которая здесь была.
В эпоху реформ, таким образом, Россия вступила с исключительно сложным наследством в национальной области. Если говорить, что более сложно, экономическое наследство или наследство национальное, я считаю, что национальное наследство для России оказалось более сложным, чем экономика, потому что мы имеем дело с проблемами, которые разрешить гораздо сложнее, чем построить завод или национализировать газопровод.
Вторая дорожка
…государств. Латинская Америка освобождалась под флагом национальных республик, национальные государства стали типичной чертой. При империализме эти национальные государства стали захватывать колонии. Колонии захватывали не только Англия или Франция, колонию имела Бельгия (Конго), Нидерланды имели колонию (Индонезия), Америка имела колонию (Филиппины), и так далее, и так далее… Соединенные Штаты, неправильно я говорю – Америка. Короче говоря, империализм означал раздел мира, и этот раздел мира сопровождался распределением народов по разным вещам. Поэтому в двадцатом веке среди бесчисленных конфликтов этого века национальные конфликты играли огромную роль. После Первой мировой войны распалась Германская империя, Австро-Венгерская, Турецкая, после Второй мировой войны распалась Английская, Французская. Распадались мирно иногда, иногда распадались военно: Франция вела войну и во Вьетнаме, вела войну и в Алжире, Нидерланды вели войну в Индонезии, и так далее, и тому подобное. Завершением всего этого процесса стало освобождение Африки – здесь все шло достаточно мирно, – где были созданы десятки очень странных государств, так сказать.
Результатом всех этих национальных процессов был целый комплекс национальных конфликтов в западном мире, конфликты внутри развитых стран (ну, берем, например, Испанию – там баскское движение), конфликты между странами (там, Индия и Пакистан), конфликты между странами Африки. Я бы так сказал, что число национальных конфликтов не очень меньше, чем число новообразовавшихся независимых государств, все они имели какие-то претензии. Поэтому, подводя итог, я бы так сказал: капиталистический мир, переходя в постиндустриальный строй, удовлетворительной модели решения национального вопроса нам не дал. То же самое относится и к социалистическому лагерю. Социалистический лагерь к тем конфликтам, которые были внутри СССР, добавил новые конфликты.
Самым главным конфликтом сначала стал конфликт с Югославией, потом с Китаем, после этого Китай вступил в конфликт с Вьетнамом и с Индией, потом были национальные в значительной части конфликты с Чехией и Венгрией. Таким образом, надо сказать так: никакого запаса разумного решения национальных вопросов мы к эпохе наших реформ не имели. Поэтому, подводя итог, я хотел бы сказать общее заключение. К сожалению, старое время и старый мир не оставил нам правильных подходов, а сейчас мы имеем массу сложностей и в мире, и в России, поэтому нам приходится обратиться снова к размышлениям о том, что такое нация, какая нация может быть свободна, какая нация имеет право создать государство, и так далее, и так далее.
Было несколько теорий наций. Была биологическая теория наций. Биологическая теория наций исходила из того, что главным являются расовые различия. Спорят, три расы или шесть рас на Земле, но исходят из расовой. Дальше была выдвинута тоже биологическая теория, что не вообще расы, а только часть расы является… в частности, теория арийской расы была, так сказать, из этой же области. Лев Николаевич Гумилев выдвинул теорию этносов. Он сказал, что надо заниматься не нациями, а этносами. В позитивном плане главный плюс теории Гумилева, что он объяснил… вернее, не объяснил, а пытался объяснить, как нация появляется и исчезает, он ввел принцип историзма нации. Это очень важный вопрос, потому что до этого этот принцип не вводился. У Гумилева нация появляется и исчезает. Я помню, один известный филолог на какой-то комсомольской нашей конференции задал вопрос: «А где сейчас печенеги?», потом улыбнулся и сказал: «Печенеги на улице Горького, печенеги в каждом из нас, потому что, – говорит, – это, – говорит, – те народы, которые впитывались и ассимилировались, значит, в отношении всех этих теорий». То же самое можно сказать о половцах и о многих других народах. Значит, поэтому исторический подход был огромный шаг вперед.
Ну, и, наконец, большая группа теорий носит социальный характер. К социальным теориям относятся теории национализма, либеральные теории, космополитические теории. Ну, марксистско-ленинская теория – это один из вариантов космополитической теории, она исходит из исчезновения наций тоже, как и здесь, которые есть. Социал-демократические группировки выдвинули теорию культурно-национальной автономии (это еще «Бунд», потом Отто Бауэр, и так далее, и так далее). Вот, исходя из этих теорий, сейчас мы можем посмотреть на такой вопрос: что делает нацию нацией? какие признаки надо иметь или можно иметь и считать, что можно сказать, что мы имеем дело с нацией? Здесь, я думаю, я пошел по «принципу дополнительности» Бора, потому что ни одна из концепций не удовлетворяла, каждый пункт имел «за» и «против»; вот когда их соединишь, получается что-то похожее. Ну, например, первый, самый древний фактор: язык. Казалось бы, это совершенно непреложная позиция: язык делает нацию. И это правильно, но против этого есть два возражения, очень интересные. В очень многих нациях господствующий класс не говорил на родном языке, в очень многих нациях господствующий класс, как и в России, предпочитал говорить на французском или как-то еще. И второй фактор: есть нации, которые не имеют общего языка. Китайская нация, как известно, общего языка не имеет, китайцы разных районов страны друг друга не понимают. Общим там явился не язык, а письменность, письменность объединила китайскую нацию в единый народ, в единую нацию и так далее. Значит, одного языка недостаточно.
Этнические характеристики – наследственности и так далее, и так далее. Тоже, несомненно, большую роль этнические характеристики играют, но против них тоже возникают доводы против. Во-первых, не все люди этнически, например, немцы считают себя немцами, не все этнические русские тоже склонны считать себя русскими. Это возражение, которое есть. Но главное возражение другое: появились народы, которые, несомненно, нация (ну, например, американский народ), но этнически они совершенно ничего общего не имеют, это полный разброд. Значит, этнический признак берем, но с оговоркой. Следующий признак – территория. Общая территория, несомненно, очень важный фактор образования нации, за территорию воевали, и так далее, и так далее. Против принципа территории говорят два фактора. Первый фактор: многие нации непрерывно меняли свою территорию – переселялись, кочевали и так далее, – нациями оставались; территория исчезала, а нациями оставались. И, наконец, есть нации, которые остались вообще без территории, например, еврейская нация.
Еще есть много признаков, которые надо оговорить: общность исторической судьбы, масса нации, количество ее, национальная культура, надо говорить относительно традиций, надо говорить о национальной элите, национальном духе, национальной идеологии, надо говорить о национальных особенностях возрастных групп, национальных особенностях молодежи, о национальных особенностях женской части народа, национальная особенность бизнеса сейчас есть (в объяснении «японского чуда» это играло большую роль), национальный характер и даже национальное здоровье, потому что у разных наций есть разные характеристики здоровья и разная склонность к разным болезням, так сказать, поэтому и разная национальная медицина, совершенно на разных основах основанная, и так далее, и так далее. Когда вот это вот все мы собираем, то становится понятно, что для характеристики наций требуется очень большая группа признаков. И вот очень долго теория признаков была, ну, я бы так сказал, исчерпывающей для того, чтобы считать нацию нацией.
Нацию надо считать величайшим достижением человеческой цивилизации, это надо очень четко понимать. Только благодаря тому, что примерно пять тысяч лет… где-то двадцать пять тысяч лет до новой эры какая-то группа племен из Африки вырвалась в Евроазиатский континент и стала громить неандертальцев, создавая нынешнюю цивилизацию, примерно пять тысяч лет – языки стали дробиться (хотя в Библии сказано, что в Вавилонской башне Бог искусственно смешал языки, на самом деле дробление языков, конечно, было связано с тем, что народы расселялись по совершенно разным климатическим условиям, и так далее, и так далее). Но, формируя разные нации, человеческая раса смогла приспособиться и захватить мир. Понимаете, не волки, не медведи, не рыбы, ни что другое, ни одно из живых существ не смогло дифференцироваться, чтобы приспособиться к разным условиям, а человечество сумело, и сумело это благодаря созданию разных наций, оно смогло жить в горах и болотах, в тропиках и на севере, и так далее. Земной шар человечество захватило благодаря дифференциации на нации.
И еще один очень важный фактор. Что же ждет, если так можно сказать, нас, вот перспективы национальной организации человечества. Если исходить из нынешней теории, то ответить очень трудно, потому что, по нынешней теории, каждая нация имеет право отделиться, в ООН уже сто пятьдесят государств, дробление можно совершать до бесконечности. Англия готова разделиться на Англию и Шотландию, оставшаяся Англия должна делиться на Англию и Уэльс. Я был на съезде социалистов во Франции в Бретани, там с утра до вечера шли демонстрации местного населения, требовавшего отделения Бретани от Франции, там. Я уж не говорю о тех, как, там, Квебек хочет от кого-то отделиться. В Испании баски хотят отделиться от испанцев, каталонцы тоже думают о том, стоит ли им оставаться в Испании. В Италии Северная и Южная Италия тоже расходятся. Весь мир на грани бесконечного национального дробления, предела здесь нет, здесь можно пойти очень далеко. И причина этого только одна: причина этого – концепция такого, я бы сказал, формального признания всех народов равноправными, и благодаря этому каждый может на что-то претендовать, примерно на то же самое. Но на самом деле как претендовать на то же самое, если народу сто миллионов и народу пятнадцать тысяч человек? Совершенно разные условия, и равенство в данном случае недостаточно для характеристики ситуации.
Исходя из наций, развились два процесса. Первый процесс – это процесс национализма. Национализм – это идея особого внимания к своей нации. Ничего плохого в слове «национализм» нет, это совершенно нормальное желание, чтобы своя нация лучше развивалась. Минус национализма состоит в том, что он может доходить до шовинизма и расизма, а это уже не просто признание заботы о своей нации, это уже заявление о том, что другие нации – недостойные нации, их надо или покорить, или разбить, или присоединить, и так далее, и так далее. Национализм естественно развивается в национальное государство. Национальное государство должно защитить нацию, но тут возникало противоречие, которое национальное государство так и не разрешило: с одной стороны, национальное государство защищает нацию, с другой стороны, в мире нет ни одного национального государства, чтобы жила в нем одна нация, в нем всегда оказывается несколько наций, и в нем с самого начала заложена противоречивая… фундамент под этим национальным государством. Казалось бы, противоречие преодолевают космополитизм и глобализм. Оба они исходят из того, что не надо быть представителем одной нации, я должен быть гражданином мира, я должен думать с позиций всего человечества, и только в этом случае будет подход правильный, а все остальное – это ограничение. Но жизнь показала, что космополитизм, как и глобализм – вчера Юрий Михайлович об этом говорил, – очень быстро вырождается в господство одной нации над другими или претензии одной нации быть… Поэтому начинаю с того, что я заявляю, что все равны и вообще не нужны нации, потом выясняется, что они не нужны для того, чтобы я всеми руководил и командовал. Поэтому я бы так сказал: теория наций, которой мы располагали, недостаточна.
Какие же корректировки надо бы внести в теорию наций? Мы сталкиваемся с несколькими процессами. Первый процесс – это ослабление национализма. Очень много факторов в нашей жизни, в жизни человечества ведет к тому, что роль национализма и наций сокращается. Ну, прежде всего это наука, которая приобретает мировой характер, спорт, который, мы с вами видели, становится межнациональным, культура, которая становится межнациональной, миграция народов, взаимное изучение языков. Особенно острой эта проблема становится в связи с защитой окружающей среды, ядерной опасностью, войной, экологией. Это все факторы, которые ведут к ослаблению роли национализма. Другие факторы, наоборот, на наших глазах усиливают роль национализма. Ну, смотрите, если я приехал в чужую страну, устраиваюсь на работу и так далее, то первое, кого я ищу, я ищу представителей своей нации, не помогут ли они мне в чем-то, чтобы как-то обосноваться, устроиться и так далее, значит. Далее, интеллигенция. Постиндустриальное общество – это строй, где главным классом стала интеллигенция. Но интеллигенция без национальной культуры существовать не может, ей нужна национальная культура как подпитка всех ее творческих способностей, и так далее, и так далее. Значит, интеллигенция становится носителем национального. Определенным фактором являются и некоторые, я бы так сказал, полукриминальные вещи, тоже ведут в определенном смысле к национальности. В общем, короче говоря, я бы так сказал: такое же количество факторов, которое ведет к ослаблению роли наций, не меньшее количество факторов заставляет нас… даже, казалось бы, естественная жажда бессмертия у человека, человеку страшно умирать, но, если я перестал верить в коммунизм, не верю в Бога, то мне остается нация как тот критерий, которому я должен посвятить свою жизнь и который будет способствовать моему сохранению.
С учетом всех этих факторов можно сказать, что же нового надо внести в концепцию наций. Вот здесь, на мой взгляд, есть два фундаментальных фактора. Первый фактор: я думаю, что надо, сохраняя принцип равенства наций, тем не менее ввести определенную иерархию, если бы я так сказал, определенные оценочные показатели – то, что когда-то сделал Советский Союз, формируя Советский Союз. Вот эту иерархию надо сделать. Это не противоречит равенству: есть вопросы, в которых нужно равенство, и есть вопросы, в которых нужно осуществить иерархический подход. И второй фактор, который должен быть в понимании нации, – это фактор, связанный с тем, что равенство касается равных стартовых позиций. Современные все теории, подходы по строительству национальных государств исходят из следующей идеи: нынешний набор наций должен сохраниться. Но кто и когда сказал, что нынешний набор наций должен сохраниться? Нынешний набор наций – итог исторического процесса и будет следствием исторического процесса. Поэтому попытка строить государственное устройство и общественное устройство, исходя из того, что любая имеющаяся нация сохраняется, противоречит принципу историзма. Мы должны всем дать свободу, права и так далее, но динамизм национального развития мы должны обеспечить, без этого мы окажемся в тупиковой ситуации, с противоречиями, которые… Исчезновение соревнования наций, как и всякого соревнования, ведет к отрицательным последствиям.
Можно так сказать, что в экономике идея сплошного равенства ничего хорошего не принесла и в национальном устройстве идея примитивного формального равенства ничего хорошего не приносит. Поэтому я считаю, что необходимо ввести несколько дополнительных критериев. Первый критерий, который нужно сделать, – это критерий размера нации, это обязательно надо учитывать. Второй критерий – размера территории, которую она занимает. Третий критерий – какой процент на территории она занимает, является ли она господствующей нацией на данной территории. Дальше критерием является, какая собственность на одного члена нации приходится, какой темп экономического роста на одного члена нации. Вот с учетом всех этих признаков я бы сформировал нечто вроде спортивного показателя, рейтинговый показатель критерия нации. Вот этот рейтинговый показатель критерия нации и должен стать, на мой взгляд, основой для нового подхода к национальному устройству. Первым следствием этого подхода должно быть международное решение вопроса о том, в каких случаях нация может претендовать на самостоятельное государство, это надо решить в международном масштабе и надо реализовывать по международным критериям, в каких случаях нация имеет право на территориальную автономию, в каких случаях нация имеет на культурно-национальную автономию, – вот это основные вопросы, которые должны стать следствием подхода… Если эти вопросы не решить, я думаю, что противоречия в нашем обществе будут расти, дома будут взрываться, на рынках будет резня, и так далее, и тому подобное. Поэтому принятие решения в этой области, на мой взгляд, является главным[?].
Но самые главные решения должны касаться двух вопросов. Прежде всего – подхода к рождаемости. Вот очень много говорят о том, что надо «третий мир» поднять против «золотого миллиарда». У меня прямо противоположное мнение. Я считаю, что «третий мир» надо всячески ограничить, и прежде всего ограничить в части рождаемости. Ну, если я, цивилизованный человек, прежде чем завести детей, думаю, есть у меня квартира, чем я их буду кормить, где мы будем жить, и так далее, и так далее, почему этот критерий не применить к народам? Почему какой-то народ может иметь по четыре жены, от каждой жены иметь по куче детей и совершенно не думать о том, что дальше будет с этими детьми и с этими людьми? Мы берем лекарство, самолетами отправляем в какую-то тропическую Африку, это лекарство спасает, там, несколько миллионов от гибели, заканчивается все это тем, что мы потом эти миллионы должны кормить, потому что никаких своих ресурсов для существования… Я хочу сказать, что ко всем этим вопросам нужны совершенно новые подходы и новые положения.
Я дальше хотел показать вам две схемы всего, только для того, чтобы показать, потому что перерыва мы решили не делать, а до половины я должен закончить. Значит, первая схема касается перспектив, сценариев национального развития постиндустриального мира. Самой важной проблемой в этих сценариях, на мой взгляд, первая является. Первый сценарий – это судьба Соединенных Штатов Америки. В Соединенных Штатах Америки непрерывно растет латиноамериканский блок. Что это? Нет-нет, это не то. Сейчас найду. Пожалуйста. В Соединенных Штатах Америки самой главной проблемой на десятилетие является латиноамериканская проблема. Уже сейчас есть несколько штатов, где испанский язык признан государственным, гигантская инфильтрация идет латиноамериканцев с Южной Америки в США, поэтому перед США три проблемы: первая – европейское население США будет поглощено латиноамериканским компонентом, второй вариант – США разделятся на два государства, где будут господствовать латиноамериканцы и сохранят господство европейцы, и, наконец, третий вариант в глобальном плане – европейцам придется из Америки возвращаться на родину, другого пути у них тут не будет. Это наиболее серьезная из проблем. Другая наиболее серьезная из проблем касается Западной Европы. Западная Европа первая должна ввести разного рода градации. Уже сейчас возник жесткий конфликт между Европейским экономическим сообществом и двумя его ведущими странами, Францией и Германией, которые пошли своим путем в иракском конфликте. Спрашивается, сколько времени они захотят быть в одной организации с другими странами, которые следуют не интересам Франции и Германии, а интересам США. Значит, нетрудно понять, что здесь нужна полная реорганизация, и вот эта самая иерархия, о которой я говорил, здесь должна быть внедрена.
И следующие крупнейшие проблемы две. Первая проблема – это судьба Китая. Как я уже сказал, Китай все еще страна, в которой люди друг друга все не понимают, это люди разных языков, но общей письменности. Поэтому возникает вопрос, сохранится ли Китай как одна страна; тогда они должны перейти к одному языку, а переход к одному языку – это процесс исключительно болезненный, исключительно болезненный. И второй фактор – это распад на отдельные государства, где будут общая письменность, но разные языки.
И, наконец, последний важнейший фактор для сценариев будущего – это проблема мусульманской Азии. Мусульманской Азии… в настоящее время ее позиции очень сильны в связи с природными ресурсами, но, в принципе, две тенденции: панисламизм и пантюркизм. Обе тенденции имеют под собой серьезные основания. Когда-то было огромное арабское государство, когда-то были огромные тюркские государства. Они все, конечно, помнят, что были времена, когда они стояли под Веной, они помнят, когда Касимов был границами соответствующего мусульманского государства, и так далее, и так далее. И со всем этим придется иметь дело, и единственное разумное решение здесь… уничтожить или бороться, как сейчас там пытаются, высадкой десанта бессмысленно, есть только один разумный путь: надо поддержать прогрессивные движения в самом исламском мире, это единственно возможный вариант в сложившейся ситуации.
И, наконец, последний вопрос, который я хотел вам тоже показать, – это, уже исходя из этого понимания, подходы к нашим собственным проблемам. Первая наша проблема – касается и вас, и всех нас, – это проблема рождаемости. Надо принять целый комплекс мер, который бы стимулировал рождаемость. Когда-то во Франции была хорошая система: родился первый ребенок – дают деньги на покупку автомобиля, и так далее, и так далее. То есть государство наше должно провести соответствующую политику, но тут возникнет вопрос, что это политика применительно к русским, а если ее проводить ко всем, то будет тот же результат, что в свое время у Татьяны Ивановны Заславской, о котором я говорил. Второй фактор – это в отношении интеграции в русскую нацию. Я уже вам говорил, что в царской России было очень просто стать русским: надо было креститься – и ты становишься русским. У нас коммунистические отделы кадров искали дедушку, бабушку, прабабушку-еврейку; я знаю одного товарища, который не получил свою дочь, потому что у него нашли бабушку-еврейку. Вот этот расистский подход к анализу, конечно, не… если его применять и дальше к формированию русской нации, то он ничего не даст, здесь нужны совершенно новые подходы и новые решения.
Еще один момент, который я хотел отметить, – это то, что главным национальным решением вопроса в России должна стать культурно-национальная автономия. Все люди одной нации должны на территории России избирать общий парламент, этот парламент должен входить в Совет национальностей России, и так далее, и так далее. Почему важно? Потому что берем Чечню. Чеченцев, живущих за пределами Чечни, столько же, сколько в Чечне, если не больше. Если собирать общечеченское землячество, съезд, то еще неизвестно, какое решение они примут, которые там есть. Поэтому культурно-национальная автономия – это то, что надо реализовать немедленно и повсеместно. Человек любой национальности в любой части России должен иметь возможность решить свои проблемы: послать ребенка в школу, читать национальную газету, иметь свой театр, и так далее, и тому подобное. И тогда можно сказать, что он не будет стремиться к выделению, к обособлению, он решит эти самые
проблемы.
Ну, и, завершая свое выступление, я хочу сказать, что необходимо упорядочить национально-территориальную структуру России. С учетом тех критериев, которые я сказал, численность населения, надо решить, сколько у нас должно остаться автономных республик. Два, три… если пять миллионов, то одна; если два миллиона критерий, то четыре, и так далее, и так далее. Дальше надо решить вопрос об уточнении границ, их тоже надо приводить в порядок. И самое главное, ни одна национальная структура никаких привилегий по отношению к другим – русским или каким-то другим – регионам иметь не должна, никаких стимулов к выделению не должно быть. Я бы так сказал, подводя итог: надо заботиться о людях национальности, но не о национальных бюрократах. Пока что в России преимущественно заботятся о национальных бюрократах, их интересы, их подходы на первом месте.
В завершение я хотел сказать, что вопрос, который сегодня мы с вами затронули, исключительно сложен, но я думаю, что всю свою жизнь вам придется с ним общаться, поэтому на всякий случай я хочу вам дать список литературы. Это, на мой взгляд, те работы, которые мне в равной степени больше всего помогали, которые здесь есть. Здесь есть работы марксистов, есть работы антимарксистов, работы наши, работы зарубежных, но в этих работах, на мой взгляд, уже какие-то попытки творческого осмысления чего-то были.
2 сентября 2003
|
|
