Сундук архивариуса (архив) :: Supernovum.ru

Supernovum.ru

Это архив форумов. Работающие форумы расположены вот по этой ссылке

сырье и полуфабрикаты, факты и исследования, документы и материалы.

Навигация: Консилиумъ•Политзанятия•Салон•Кулуары•Полигон•Техфорум•Публикации•Архив• Новая тема•Искать• Войти •Лента

цензура
Пользователь: Shumakh (IP-адрес скрыт) [Модератор]
Дата: 27, January, 2008 21:24

Цензура. Советская историческая энциклопедия. М., 1973. Т. 15.

ЦЕНЗУРА (лат. censura) — в классово-антагонистич. обществе система гос. контроля над содержанием печатных произведений, кинофильмов, радио- и телепередач, сценических выступлений с целью недопущения распространения учений, мыслен, сведений, противоречащих интересам эксплуататорских классов. Репрессивные меры против неугодных эксплуататорской верхушке или одной из ее фракции произведении, устных выступлении и их авторов использовались гос. властью еще в древности. Известно, напр., что древнегреч. философы Анаксагор (ок. 500 — 428 до н. э.) и Протагор (ок. 480 — ок. 410 до н. э.). обвиненные в безбожии их политич. противниками, были вынуждены бежать из Афин, чтобы избежать наказания, а книга Протагора о богах была сожжена в Афинах. В Древнем Риме драматург Гней Невий (ок. 270—201 до н. э.) был заключен в тюрьму, а позже отправлен в изгнание за выпады против властей. Закон, принятый в нач. 2 в. до н. э., грозил наказанием за «диффамацию» римлянина в сценич. произв. Значительно усилились в Риме преследования (сожжение неугодных произведений) против распространителей «нежелательных» мыслей в период Империи — особенно при императорах Августе (изгнавшем поэта Овидия), Калигуле, Нероне, Домициане.
С наступлением эпохи феодализма выполнение функций Ц. сосредоточивается в руках церкви — идеологич. опоры феод, строя. Со времени первых вселенских соборов начинается сожжение еретических книг (напр., сожжение арианских книг императором Константином по постановлению Никейекого собора 325 и несторнанских книг но постановлению Эфесского собора 431). В 494 папа римский Геласий составил первый список запрещенных книг. В 1121 Суассонский собор заставил Абеляра публично сжечь свой «Трактат о триединстве», а в 1140 папа Иннокентий II распорядился о сожжении всех книг Абеляра. Особенно жестоким преследованиям подвергала церковь выступления (устные и письменные) «еретиков», открыто отвергавших сложившийся социальный порядок и церковную организацию, напр, выступления альбигойцев, лоллардов, гуситов, анабаптистов; в 1415 по постановлению Констанцского собора Ян Гус был сожжен вместе с его книгами, в 1416 сожжен его сподвижник Иероним Пражский. Исключительно важную роль в ужесточении церк. цензуры сыграла инквизиция.
Изобретение книгопечатания в 15 в. побудило католич. церковь придать более организованный и всеобъемлющий характер надзору за выходящей литературой. Распоряжениями папы Сикста IV (1471), Иннокентия VIII (1487), а также решением Латеранского собора (1512) вводилась предварительная церк. Ц. всей выходившей литературы. Католич. церковь безжалостно преследовала и уничтожала реформационно-гуманистич. литературу: произведения Эразма Роттердамского, У. фон Гуттена, И. Рейхлина И др. Подобной нетерпимостью отличались не только католики. Виднейший деятель Реформации Ж. Кальвин с таким же (если не большим) рвением боролся против распространения «преступных» религиозно-политич. учений. В 1559, в обстановке укрепления контрреформации, папа Павел IV издал «Индекс запрещенных книг», к-рый с тех пор неоднократно пересматривался и пополнялся. В «Индексы запрещенных книг» были включены соч. Н. Коперника, Г. Галилея, Дж. Бруно, анабаптистские книги и прочая «безбожная» и «еретическая» литература.
Наряду с духовной Ц. с 16 в. в ряде стран распространяется Ц. государственная, действовавшая нередко в полном контакте с церковниками и расправлявшаяся с авторами «опасных» произведений с не меньшей жестокостью (сожжение на костре «крамольных» книг и их авторов и пр.). Во Франции гос. власть и духовенство препятствовали распространению произв. Мольера, Ш. Л. Монтескьё, Ж. О. Ламетри, Вольтера, Ж. Ж. Руссо; их произв. нередко издавались в обход Ц. анонимно либо под псевдонимом за границей или во Франции, но с фальшивым указанием места их выхода в свет. В Англии, где руководство Ц. было возложено на «Звездную палату», создатели неугодных власти произв. подвергались жестоким телесным наказаниям. Во время Английской бурж. революции 17 в., в годы господства приверженцев различных направлении кальвинизма — пресвитериан, потом нндепендентов и в годы диктатуры Кромвеля менялась направленность цензурных преследований и ограничений, но Ц. оставалась крайне жестокой и становилась все более всеобъемлющей. В Германии гос. раздробленность и религиозно-политич. раздоры налагали отпечаток и на цензурную политику правительств; в Пруссии подробнейшая регламентация печати предусматривалась цензурным уставом Фридриха II.
В конце 18 в., накануне Великой франц. революции, идеологи буржуазии, выступившие против феод, деспотизма, провозгласили «свободу выражения мыслей» одним из неотъемлемых прав человека. Однако, придя к власти, буржуазия существенно ограничила сферу действия «свобод», в защиту к-рых она ранее выступала, преследуя как контрреволюционную печать, так и произведения печати, отражавшие интересы бедноты. Суровые преследования демократия, печати в годы господства термидорианского Конвента и Директории были еще больше ужесточены Наполеоном I. Реакция, воцарившаяся в Европе и поддерживавшаяся Священным союзом после разгрома Наполеона, находила свое проявление и в новых репрессивных законах о печати. В эти годы германская печать была задавлена Карл-сбадскими постановлениями 1819, а также другими цензурными правилами, на основе к-рых запрещались произв. Г. Гейне, вся литература «Молодой Германии», преследовались К. Гуцков. Ф. Фрейлиграт и др. поэты и прозаики, была в 1843 закрыта редактировавшаяся К. Марксом «Рейнская газета» (на ее страницах Маркс опубликовал свои блестящие статьи против прусской полицейской Ц.). В Великобритании преследование «возмутительных памфлетов» было подкреплено опубликованием в 1819 «шести актов для затыкания рта». Во Франции законы 1820 и 1822 ставили печать в полную зависимость от Мин-ва внутр. дел. Однако требование свободы печати не сходило уже с повестки дня. Оно постоянно выдвигалось силами демократич. оппозиции не только во Франции (где направленные на дальнейшее удушение свободы печати Июльские ордонансы 1830 послужили непосредственным толчком к революции), но и в др. странах Европы. После революций 1848—49 предварительная Ц. в ряде западных стран была формально ликвидирована (в некоторых странах — еще раньше: в США в 1792, в Великобритании в 1794, во Франции в 1830), а «свобода печати» провозглашена конституционными законами. Однако преследования прогрессивной печати продолжались в различных формах (в т. ч. в форме последующей адм.-карательной Ц.), степень суровости к-рых зависит от различных факторов (устойчивость существующего социального и политич. строя; сила революц. и демократич. движения; многообразие средств воздействия на печать, помимо прямых цензурных ограничений, в руках правящей верхушки и др.).
В условиях гос.-монополистич. капитализма, когда средства издания и распространения произведений печати сосредоточиваются в руках нескольких монополистич. групп, гос-во часто передает своп функции монополистич. объединениям, осуществляющим «самоцензуру» в рамках формально провозглашенной «свободы печати». Поэтому борьба за подлинную свободу печати, против засилия монополий в издательском деле, в поддержку демократич. печати остается задачей демократич. и социалистич. сил во всех бурж. гос-вах. В странах с авторитарными или фаш. режимами, где преследование неугодных этим режимам произведений принимает нередко дикие, средневековые формы, подобные тем, к-рые практиковались в фаш. Германии (напр., сожжение книг), требование установления свободы печати занимает одно из важных мест в борьбе демократии, сил против этих режимов.
Социалистич. революции кладут конец бурж. Ц. Конституции социалистич. гос-в гарантируют трудящимся свободу печати, к-рая обеспечивается предоставлением типографий, запасов бумаги и др. материальных условий в распоряжение трудящихся и их представителей. Охрана гос. и воен. тайны в печати осуществляется в социалистич. странах специальными органами.
Н. С. Крылова. Москва.

ЦЕНЗУРА в дореволюционной России. Возникла как система в нач. 18 в., первоначально в виде духовной Ц., к-рую осуществлял с 1721 Синод. Значение Ц. как всеобъемлющей системы надзора за печатью и лит-рой было подтверждено указами 15 янв. 1783 и 16 сент. 1796. Последним учреждались цензурные комиссии в ряде городов (Петербург, Москва, Рига. Одесса) и при таможне. В 1800 при Павле I был запрещен привоз иностр. книг и все провинц. цензурные комиссии подчинены петербургской. В дальнейшем задачи Ц., организация и порядок деятельности ее учрежд. определялись в России специальными уставами. По первому цензурному уставу 1804. составленному под влиянием либерал, идей того времени. Ц. поручалась Мин-ву нар. просвещения. Были образованы цензурные к-ты при ун-тах, подчиненные Гл. правлению училищ. В 1811 нек-рые цензурные функции и контроль за цензурными учреждениями были возложены на Мин-во полиции, после ликвидации к-рого в 1819 перешли к Мин-ву внутр. дел. В 1826 был введен новый цензурный устав, т. н. «чугунный», по к-рому цензурные к-ты подчинялись Главному цензурному к-ту. В 1828 с введением нового цензурного устава было учреждено Главное управление цензуры (упразднено в 1862) и К-т (с 1894—Центральный) цензуры иностранной. В 1832 в Гл. управление цензуры введен представитель 3-го отделения. С этого времени органы политич. сыска стали иметь более тесный контакт с цензурными учреждениями. В 1842 в составе 3-го отделения была создана 5-я (цензурная) экспедиция, ведавшая делами по театральной цензуре. 2 апр. 1848 был образован Секретный комитет (т. н. Бутурлинскпй комитет), к-рый с позиции крайней реакции, обращая особое внимание на содержание «между строк», рассматривал все разрешенные цензурой и уже напечатанные сочинения и от имени Николая I предлагал Мин-ву внутр. дел наказывать цензоров, авторов, издателей. Эта «эпоха цензурного террора» продолжалась до смерти Николая I в 1855. В 1840-х гг. получила особое развитие «множественность» Ц.— рассмотрение сочинений наряду с общей цензурой ведомствами, к-рых эти сочинения касались. Важную роль играла и духовная Ц., в к-рую попадало большинство сочинений по философии и естеств. наукам. Театральную Ц. в 1811 —19 осуществляло Мин-во полиции, с 22 апр. 1828 — 3-е отделение, с 1863 — цензурное ведомство Мин-ва внутр. дел. «Временные правила» 6 апр. 1865 (с этого времени постоянного цензурного устава в России не было) определили новую орг-цию Ц.— Главное управление по делам печати (ему передавалась и театральная цензура), местные к-ты внутр. и иностр. цензуры, цензуры в нек-рых городах, инспекторы для надзора за типографиями и книжной торговлей. Для дорогих немассовых издании предварительная Ц. заменялась последующей (карательной), при к-рой главную ответственность несли не цензоры, а авторы и издатели. Министр внутр. дел получил право объявлять периодич. печати предостережения; после 3-го — издание запрещалось на срок до 6 месяцев (определением Сената) или закрывалось совсем. В 1866 Главное управление по делам печати закрыло ж. «Современник» и «Русское слово». Конфискация издании могла осуществляться только по приговору суда. После ряда оправдательных приговоров законом 7 июня 1872 эти дела изымались из ведения суд. палат и передавались К-ту министров. Законом 16 июня 1873 министру внутр. дел было дано право приостанавливать выпуск любого издания, затрагивавшего вопросы гос. важности, обсуждение к-рых «но соображениям высшего правительства найдено будет неудобным». «Временные правила» 27 авг. 1882 предоставили вопрос о прекращении периодич. изданий Совещанию четырех министров (внутр. дел, юстиции, обер-прокурор Синода и нач. ведомства, возбудивший вопрос). За 1873—1904 Гл. управлением по делам печати было издано более 550 циркуляров, запрещавших освещать в печати те или иные вопросы внутр. и внеш. политики. (Перечень цензурных репрессий за 1862— 1902 см. в ст. Цензурные взыскания в Энциклопедическом словаре, изд. Брокгауза и Ефрона, полутом 75.) 24 нояб. 1905 были введены «Временные правила» о периодич. печати, заменившие предварительную Ц. последующей (карательной). Цензурные органы получили право, ареста отд. номеров с одновременным возбуждением судебного преследования, если в них обнаружены «признаки преступных деяний». «Временными правилами» 26 апр. 1906 карательная цензура была введена и для всех непериодич. изданий. Важнейшим дополнением законодательства являлись многочисленные циркуляры по цензурному ведомству, запрещавшие печати касаться тех пли иных вопросов или событий. При Гл. управлении по делам печати было создано в 1906 Осведомительное бюро, снабжавшее органы печати «достоверными сведениями» о деятельности пр-ва. Кроме того, оно собирало тематич. вырезки из газет, составляло обзоры периодики, делало доклады о направлении печати председателю Совета Министров, министру внутр. дел, начальнику Гл. управления по делам печати. Эти мат-лы часто служили основанием репрессий в отношении тех пли иных органов печати. В 1914—17 первостепенное значение имела воен. цензура, сохранившая действие и после отмены Врем. пр-вом 6 марта 1917 общего цензурного законодательства и учреждений. Мат-лы центральных цензурных учреждений хранятся в основном в Центр. гос. историческом архиве СССР в Ленинграде.
Начальники Главного управления по делам печати: М. П. Щербинин (30.VIII. 1865 — 2.XII. 1866), М. Н. Похвиснев (2.XII.1866 — 24.IX.1870), М. Р. Шидловский (24.IX.1870— 15.XI. 1871), М. Н. Лонгинов (19.XI.1871—23.I.1875), В. В. Григорьев (23.I.1875 —4.IV.1880), Н. С. Абаза (4.IV. 1880— 5.IV. 1881), П. П. Вяземский (5.IV.1881 —1.I.1883), Е. М. Феоктистов (1.I.1883 —23.V.1896), М. П. Соловьев (11.VI.1896 — 30.XII.1899), Н. В. Шаховской (1.I.1900—25.IV.1902), Н. А. Зверев (9.V. 1902—16.I.1905), А. В. Бельгард (19.II.1905— 27.III.1912), С. С. Татищев (27.III. 1912 — 29.III. 1915), А. А. Катенин (30.IV. 1915 — 30.XII. 1915), В. Т. Судейкин (30.XII. 1915 — 7.V.1916), В. А. Удинцев (7.V. 1916 — 21.I.1917) А. А. Катенин (27.I.1917— 15.III.1917).
Источн.: [Щебальский П. К.], Псторпч. сведения о цензуре в России, СПБ, 1862; Сб. постановлений и распоряжений по цензуре с 1720 по 1862 гг., СПБ, 1862: Сб. распоряжений по делам печати (с 1863 по 1 сент. 1865), СПБ. 1865: Собрание материалов о направлении различных отраслей русской словесности за последнее десятилетие и отечественной журналистики за 1863 и 1864 гг., СПБ, 1865: Сб. постановлений и распоряжений по делам печати. С 5 апр. 1865 по 1 авг. 1868. СПБ, 1868: Сб. законоположений и распоряжений по духовной цензуре ведомства православного вероисповедания с 1720 по 1870 г., СПБ, 1870; Материалы, собр. Особой комиссией, Высочайше учрежденной 2 ноября 1869 г. для пересмотра действующих постановлений о цензуре и печати, ч. 1—5, СПБ, 1870; Журналы особой комиссии, Высочайше учрежденной 2 ноября 1869 г. для пересмотра действующих постановлений о цензуре и печати, т. 1 — 2, [СПБ, 1870]; Протоколы Высочайше утвержденного Особого Совещания для составления нового устава о печати (февр.—дек. 1905), [СПБ, 1913]; Самодержавие и печать в России, СПБ, 1906; Полянская Л. И., Архивный фонд Главного управления по делам печати. Обзор, ЛН, № 22—24, М., 1935: ёе же. Обзор фонда Центрального комитета цензуры иностранной, Архивное дело. № 1/45, М., 1938; Лурье М.Л., Полянская Л. И.. Большевистская печать в тисках царской цензуры. Сб. док-тов 1910 — 1914, Л., 1939; Никитенко А. В., Дневник, т. 1—3, М., 1955—56; Феоктистов Е. М., Воспоминания. За кулисами политики и лит-ры. 1848—1896, Л., 1929.
Лит.: Ерошкин Н. П., История государственных учреждений дореволюционной России, М., 1968; Скабичевский А. М., Очерки истории рус. цензуры (1700 —1863), СПБ, 1892; Арсеньев К. К., Законодательство о печати. СПБ, 1903; Лемке М. К., Очерки по истории рус. цензуры и журналистики 19 ст., СПБ, 1904; его ж е, Эпоха цензурных реформ. 1859—1865 гг., СПБ, 1904; его же, Николаевские жандармы и лит-ра 1826—1855 гг.. СПБ, 1908; Розенберг В., Якушкин В., Рус. печать и цензура в прошлом и настоящем, М., 1905; Котович А. Н., Духовная цензура в России. (1799—1855), СПБ. 1909: Дризен Н. В., Драматическая цензура двух эпох. 1825—1881, [СПБ, 1917]; Бережной А. Ф., Царская цензура и борьба большевиков за свободу печати (1895—1914), Л., 1967; Балуев Б. П., Политическая реакция 80-х годов XIX века и рус. журналистика, М., 1971; Герасимова Ю. И., Из истории русской печати в период революц. ситуации кон. 1850-х — нач. 1860-х гг., М., 1974; Мезьер А. В., Словарный указатель по книговедению, ч. 3. М.— Л., 1934, с. 270 — 380; Добровольский Л. М., Библиографич. обзор дореволюц. и сов. лнт-ры по истории рус. цензуры, в сб.: Труды библиотеки AН СССР и фундаментальной библиотеки общественных наук АН СССР, т. 5, М.— Л., 1961; его же, Запрещенная книга в России, 1825 —1904, М., 1962; Здобнов Н. В., История рус. библиографии до нач. XX в., 3 изд., М., 1955; История рус. лит-ры XVIII в. Библиографич. указатель, Л., 1968, с. 101 — 104; История рус. лит-ры XIX в. Библиографич. указатель, М.— Л., 1962, с. 86 — 87; История рус. лит-ры кон. XIX— нач. XX вв. Библиографич. указатель, М.— Л., 1963, с. 47 — 49; Сводный каталог рус. нелегальной и запрещенной печати XIX века, ч. 1—9, М., 1971. Г. М. Горфейн. Ленинград.

Опубл.: Советская историческая энциклопедия / Гл. ред. Е.М. Жуков. М.: Сов. энциклопедия, 1973. Т. 15, Феллахи – Ужалайнор. 1006 стб.

Опции: Ответить•Цитировать

Отв: цензура
Пользователь: Shumakh (IP-адрес скрыт) [Модератор]
Дата: 28, January, 2008 14:50

Помещаю отрывки из интересной статьи о цензуре в СССР. Полный тескт по ссылке.

Министерство непечати

“Цензура” — в СССР такого официального термина попросту не существовало. Газеты, журналы не имели права использовать его в своих публикациях, рассказывающих о советской действительности, — за выполнением этого правила внимательно следили… сами цензоры, сотрудники могущественной организации под названием Главлит.
Как действовала эта закрытая государственная структура? Кто и по каким инструкциям решал: “запретить” или “разрешить”? О неизвестных до сей поры фактах из практики работы советской цензуры корреспонденту “МК” рассказал один из бывших руководителей Главлита Владимир СИМАНЬКОВ.

— В Главлите работали по девяти направлениям, в том числе проверяли сценарии для новых кинофильмов и спектаклей (хотя сами спектакли не “закрывали” и фильмы на полку не отправляли!), контролировали вывоз рукописей за рубеж и ввоз иностранных изданий, рассылали приказы об изъятии литературы из библиотек… — поясняет Владимир Яковлевич. — Но больше всего времени тратилось на проверку готовящихся к изданию книг, брошюр, журналов... Даже новые этикетки для бутылок со спиртным, для спичечных коробков нужно было проверять! И все это по нескольку раз. Поставив штамп “Разрешается…”, сотрудник Главлита дописывал: “…в набор”, “…в печать” или “…выпуск в свет”. Ни одна типография не имела права работать с текстом, который не прошел цензорский контроль.
Все вопросы, касающиеся СМИ, решались в отделах пропаганды и культуры ЦК, а воплощались в жизнь Главлитом. Даже открытие заводской многотиражки — по распоряжению ЦК. Свое решение они спускали в Главлит, который издавал соответствующий приказ. Причем с обезличенной формулировкой: “разрешено издание такой-то газеты, объем, тираж…”.
Коротко и непонятно
6 июля 1922 года Совнарком РСФСР учредил новый контролирующий орган: Главное управление по делам литературы и издательств при Наркомпросе. Сокращенно — Главлит. Владимир Симаньков проработал здесь 44 года, долгое время занимая должность начальника III управления, которое контролировало всю литературу, издававшуюся на периферии.
— Я пришел в Главлит вскоре после демобилизации, в 1947 году. С самого начала некоторые вещи показались мне нелепыми. Вот, например, парадокс: работникам Главлита полагалось проверять перед каждым очередным изданием сочинения классиков — Пушкина, Лермонтова, Гоголя… Но ведь их штудировали уже десятки раз до того, все вычитано до последней запятой!
Позднее, когда в 1957 году у нас появился новый руководитель — Павел Романов, в работе Главлита начались перемены. Стали готовить новую редакцию “Единых правил…”; переиздаваемые произведения освободили от контроля [...............]*...
Важнейшей задачей Главлита была охрана госсекретов.
— У нас существовало два этапа проверки: контроль предварительный — на всех стадиях подготовки к печати — и контроль последующий, когда цензоры вычитывали уже отпечатанные книги и брошюры. Доводилось обнаруживать секретные сведения в служебных изданиях различных ведомств. Например, Ленинградское отделение Госбанка выпустило список своей клиентуры, и там оказались упомянуты многие “закрытые” предприятия.
— Но это было издание для внутреннего пользования…
— Нас все равно обязывали проверять. Дело в том, что эту спецлитературу после списания рубили на станках и продавали как макулатуру, в том числе и за рубеж!
Существовал перечень запретных для публикаций тем. Ничего нельзя было писать о КГБ, [...............]*. Или такое ограничение: нельзя публиковать фотографии, “сделанные с высоких точек”. Но что конкретно подразумевается под словом “высокие” — никаких пояснений нет… При Щелокове пришло письмо из МВД: предлагалось впредь запретить критические публикации о деятельности милиции. Целый год шла переписка по этому поводу. В итоге пришли к компромиссу: в печати можно критиковать работу отдельных милиционеров и отделений милиции!
— Как составлялся список секретов?
— Изначально был подготовлен государственный перечень секретных сведений — довольно короткий. А уже на его основе министерства составляли свои списки. В итоговом документе, по которому мы работали, насчитывалось 213 параграфов, и в каждом — по 5, 6, а то и 12 пунктов. Нельзя было, например, давать в газетах информацию о ЧП с человеческими жертвами на железных дорогах, в авиации. Существовала оговорка: “без разрешения соответствующего министерства”. Но разве эти “соответствующие” такое разрешение соглашались дать?!
Работники Главлита обязательно проверяли перед публикацией в бюллетенях стенограммы всех докладов на партийных съездах и пленумах (хотя формально они контролю не подлежали). В них находили секретные сведения чаще, чем где бы то ни было.
— Профессора, академики тоже были под контролем. В 1957 году проходило крупное совещание, на котором выступали ведущие советские ученые. И в трех случаях нам пришлось убирать из их докладов совершенно секретные сведения. Среди “нарушителей” оказался авиаконструктор Туполев. В своем сообщении он упомянул о создании нового типа самолетов, предназначенных специально для авианосцев. А один из новосибирских ученых докладывал об исследованиях в области турбулентности. В нашем “Перечне…” эта тема указана среди тех, о которых вообще упоминать нельзя, поэтому доклад сибиряка был изъят из бюллетеня. Но года через три вдруг в Новосибирске выходит брошюра на эту тему. Как так? Оказывается, там комиссия экспертов, формально рассмотрев возможность публикации, дала “добро”. Звоню руководителю цензоров в этом регионе: “Немедленно задержи тираж! И все уже разосланные экземпляры собери!” Один экземпляр куда-то запропастился — искали 2 месяца, пока не обнаружили его в одном из кабинетов ЦК партии [...............]*…
— А если бы брошюра случайно не попала к вам в руки? Тайна “ушла” бы?
— Нет. Готовые экземпляры изданий всегда присылали для проверки в главное управление. Случаев, когда в Москве выявляли ошибки цензоров на местах, было немало, но ответственно заявляю: за те 44 года, что работал в Главлите, по нашей вине ни разу не произошло утечки секретов через открытую печать!
Часть периодических изданий была освобождена от цензуры — журналы по сельскому хозяйству, лесоводству, медицинские издания… Считалось, что в них-то никаких гостайн появиться не может. И тут случались порой проколы.
— В журнале “Мясо-молочная промышленность” опубликовали статью с подробным описанием изобретения советского инженера: “Отделение мяса от кости”. Процесс этот был трудоемким, а человек придумал, как его автоматизировать. Канада за приличную сумму уже готова была купить у СССР эту технологию. И вдруг проходит эта публикация! Конечно, канадцы ничего платить не стали, приобретя промышленный секрет за 40 копеек — цену одного экземпляра журнала.
“Пропавшие” заводы
— Народу в Главлите трудилось много?
— Это популярное заблуждение — мол, цензоров в СССР было чуть ли не сто тысяч. На самом деле в системе Главлита никогда не работало больше 2400 человек.
В среднем только по нашему “периферийному” III управлению в год запрещалось цензорами от 10 до 30 тысяч публикаций. Часть текстов — думаю, 10—15% от общего количества, — снимали вообще без всякой пользы для сохранения гостайн.
В конце 1960-х, когда из-за военного конфликта с китайцами на острове Доманском обострилась обстановка на востоке страны, “сверху” ввели дополнительные ограничения: запретить вообще все публикации, касающиеся наших дальневосточных экономических показателей, — от выпуска текстиля и до уловов рыбы. Редакторы местных газет, издававшихся в тех регионах, буквально взвыли: нам нечем заполнять полосы, впору вообще закрываться! Бессмысленное распоряжение отменили только после улучшения обстановки на советско-китайской границе.
Одна из наиболее трудных проблем, с которой так и не удалось справиться, — существовавший запрет на упоминание в открытых изданиях предприятий, работавших на “оборонку”. А ведь таких заводов в Союзе было — на 5 министерств! Да и как “закроешь” в печати какой-нибудь машиностроительный гигант, будто его и нет в природе? Что страшного, если пропускать публикации о профсоюзной, партийной жизни такого предприятия?! Но в КГБ нас не поддержали. Тогда я попросил сотрудников, которые контролировали зарубежные издания: посмотрите, как “капиталисты” анализируют советские издания. Скоро получил материал из французской газеты. Там рассказывалось, что на основе советской открытой печати удалось “вычислить” все наши секретные предприятия в Средней Азии. Помогли в этом… выборы. Практически каждый директор крупного “почтового ящика” выдвигался депутатом в советы разного уровня или был включен в списки избирательных комиссий. Но по закону требовалось публиковать в предвыборных материалах информацию о том, где он работает. Пытались, конечно, “маскироваться”: указывали какое-нибудь общее название — “директор механического завода…”, “…приборостроительного…”. А после выборов упоминание о таком предприятии сразу же исчезало. Для зарубежных аналитиков это было верным признаком: завод — оборонный. Французскую статью мы отправили с соответствующими комментариями в КГБ, но и этот аргумент чекистов не переубедил.
— Еще один “эталон” советской цензуры, укоренившийся в умах граждан, — лиловый штамп “Запрещено”…
— У нас действительно были штампы “Ограничивается” и “Генерально ограничивается”. Их использовали при “отбраковке” ввозимой в страну иностранной литературы — антисоветчины, порнографии. СССР подписал Международную почтовую конвенцию, согласно которой госорганы имели право пресекать получение библиотеками и частными лицами некоторой иностранной литературы — либо вообще запрещать ее ввоз, либо вырезать отдельные страницы из журналов и брошюр. Здесь тоже случались перегибы. Например, изымали импортные настенные календари с картинками красивой западной жизни. Самое смешное, что потом “конфискат” раздаривали работникам ЦК.
В Главлите существовало II управление, сотрудники которого работали на Международном почтамте. Им подвозили целые тележки с распечатанными конвертами, бандеролями, папками. Каждую цензоры просматривали, чтобы выяснить содержание типографской продукции, присланной из-за рубежа.
2000 авторов — вне закона
— Была ли политическая цензура?
— Она была со времен начала книгопечатания! Постановление ЦК гласило: “Не оставлять без внимания политически ошибочные формулировки и положения, встречающиеся в печати”. А в официальном “Положении о Главлите” имелась весьма расплывчатая формулировка: “Не разрешать к публикации материалы, дезориентирующие общественное мнение”. У нас работал IV отдел, который контролировал художественную и политическую литературу.
Появлялись надуманные придирки, но их инициаторы оставались для всех анонимами... Вот, к примеру, почему-то решили перекрыть кислород писателю Василю Быкову. На сей счет поступает звонок из ЦК заместителю начальника Главлита. Тот готовит соответствующее распоряжение и в оригинале делает пометку: документ издан на основании указания, полученного по телефону такого-то числа от такого-то должностного лица. Но в тексте письма, разосланного на места, об этом — ни слова.
Однажды из журнала сняли стихотворение белорусского поэта Пимена Панченко “Могилы”. Автор в нем сокрушался, что могилы наших солдат приходят в запустение, никто о них не заботится… А через месяц в том же журнале я прочитал совсем другой стих того же автора — “Могилы героев”: захоронения воинов Великой Отечественной везде ухожены, огорожены, утопают в цветах… Я звоню Панченко, с которым был знаком: “Как же так?” А он в ответ: “Я сделал это специально, чтобы твои подчиненные думали — если еще способны думать, — что они творят!” И трубку повесил.
Иногда запреты были оправданны. Например, в журнале “Простор” начали печатать “День шакала” — документальную повесть о покушениях на де Голля. У французского автора получился настоящий учебник для террористов! Когда поняли это, публикацию продолжения повести в последующих номерах запретили…
Самым для меня мучительным всегда был вопрос с изъятием и уничтожением книг. Тут нужно сразу уточнить: Главлит по собственной воле ни одной книги не изымал. В каждом случае к нам поступало прямое распоряжение из ЦК КПСС, и на основании его мы готовили соответствующий приказ и рассылали его на места. В приказах всегда упоминали конкретные книги, а не вообще произведения данного автора. По установленному порядку в библиотеках существовал так называемый спецфонд, туда передавали 2 экземпляра, остальные шли под нож. Изымали не только произведения тех, кто “провинился” перед властью, но и книги, в которых были упоминания об этих “провинившихся”. Существовали огромные списки обязательных к изъятию книг — автор, название, год издания… Над их составлением работали по заданию ЦК специалисты-библиографы… Причем эти списки велись буквально с первых лет советской власти.
— Под грифом “Совершенно секретно” имелся у нас “список лиц, все произведения которых подлежат изъятию”. В нем насчитывалось около 2 тысяч фамилий — главным образом те, кто проходил по печально известным “сталинским процессам”. Однажды я попросил подготовить библиографию по этому перечню. И выяснилась парадоксальная вещь: каждый третий, внесенный в главлитовский “черный список”, вообще никогда никаких книг или статей не писал!
— А журналы из библиотек изымали?
— Нет, журналы — даже если в них были статьи Зиновьева или Бухарина — не трогали. Ведь иначе нарушилась бы целостность годовой подшивки! За все годы работы в Главлите могу припомнить лишь единственный случай, когда все-таки было приказано изымать журнал — тот номер “Нового мира”, в котором напечатали солженицынский “Один день Ивана Денисовича”.
Многие произведения попадали “в опалу” несправедливо. Вот, скажем, “В окопах Сталинграда” Некрасова — замечательная повесть о войне, вдобавок прошедшая в свое время все стадии цензорского контроля. Стоило автору эмигрировать — тут же отправили книгу под нож. Или другой случай: в числе ближайших помощников Берии был Цанава, который руководил КГБ Белоруссии. Он написал две книги, посвященные партизанскому движению. После ареста своего “хозяина” Цанава был тоже схвачен, осужден — и сразу вслед за тем появился приказ Главлита: книги его изъять. А в них ведь ни-че-го антисоветского нет!
Когда в середине 1980-х наметилась демократизация в стране, по предложению Главлита ЦК дал “добро” на отмену всех прежних распоряжений об изъятии литературы.
— Но практика изъятия книг не исчезла. Я сам убедился в этом, приехав лет 10 назад отдыхать в один из санаториев. Из местной библиотеки вывозили и сваливали в котельной стопки книг и брошюр. Мне пояснили, что уничтожают литературу, “не подлежащую выдаче читателям”. Оказывается, в 1996 году появилось письменное распоряжение Минкульта, в котором предлагалось в обязательном порядке “изъять материалы XXIII—XXIV съездов КПСС, пленумов ЦК КПСС с 1964 года, тематические сборники “КПСС о формировании нового человека”, материалы о деятельности ВЛКСМ и ВЦСПС”, а кроме того — изъять произведения многих лидеров партии 1970—1980-х годов — Андропова, Косыгина, Мазурова, Щербицкого… (всего 30 фамилий).
* * *
В 1990 году появился новый закон о печати, в котором были отменены многие прежние положения о Главлите. А в принятой затем Конституции РФ появилась статья 29 пункт 5: “Гарантируется свобода массовой информации. Цензура запрещена”.
— Работа Главлита сошла на нет, — рассказывает Симаньков. — Отныне мы имели право работать на договорных условиях с издательствами, давая им лишь “консультации”. Такая “вольница” сразу сказалась на уровне сохранения российских секретов. В одном из своих недавних интервью глава ФСБ Патрушев сообщил, что только за последние несколько лет в России осуждено 29 человек за разглашение сведений, содержащих гостайну.
Я специально интересовался конституциями многих стран. Ни в одной из них нет такого пункта: “Цензура запрещается”! Сам термин, может, и отсутствует, но везде есть фактический контроль за СМИ — в Италии, Франции, США… По моему убеждению, это правильно. Каждое государство держится на четырех китах: армия, полиция, суд и цензура — для охраны государственных секретов во всех открытых публикациях. Именно такой цензуры не хватает в нынешней России, и это чревато огромными бедами для нашей страны! А вот подпускать “проверяющих” к осуществлению идеологического контроля в печати нельзя на пушечный выстрел! История Главлита служит убедительным тому примером.

* На этих местах должны были быть подзаголовок и фрагменты текста. Но их “вырезала” внутренняя цензура “МК”. Именно так поступали в советское время.
Александр ДОБРОВОЛЬСКИЙ
Московский Комсомолец
от 01.12.2006
[www.mk.ru]

Опции: Ответить•Цитировать

Навигация: Список форумов•Список тем•Искать•Войти

Этот форум в режиме 'только для чтения'.

В онлайне

Гости: 11