Даниил Коцюбинский
Регионы против государств. Философский камень XXI столетия
[inache.net]

"...Что если радикально поменять саму концепцию суверенитета? Ведь времена хоть и со скрипом, но меняются, а с ними меняются и наши представления о справедливости сущего. Когда-то "легитимистами" называли себя сторонники династического абсолютизма, почитавшие вновь испеченных адептов народоправства "узурпаторами". Затем государственники-конституционалисты схлестнулись в изнурительной "столетней войне" с "террористами-сепаратистами", бьющимися за радикальный национально-государственный передел.

Почему бы и в наступившем столетии не сделать поправку на эволюцию и не заменить концепцию национального самоопределения, выдвинутую в начале прошлого века американским президентом Вудро Вильсоном и породившую к концу века столько неразрешимых проблем, парадигмой регионального самоопределения?

В центре политического мироустройства оказывается в этом случае нация-регион, которая и становится базовым носителем суверенитета. В отличие от нации-этноса и нации-государства, нация-регион обладает целым рядом "целебных свойств", которые позволяют успешно одолеть недуги и хвори, обрушившиеся на человечество в последние 10-15 лет.

Начать с того, что концепция "нации-региона" отнюдь не вступает в конфликт с интересами этнического самоопределения, а просто вводит его в цивилизованные, заведомо мирные и политкорректные, не экспансивные рамки. Дело в том, что различные этносы в этом случае оказываются не декларативно, а по-настоящему в равном положении жильцов единого регионального дома, которому для жизни и процветания не нужны ни "национальные мифы", ни "иерархия народов и языков", а нужен лишь общеобязательный "договор ТСЖ".

Вопрос конфликта культур и языков, неизбежный в крупном государстве, в нации-регионе попросту снимается, ибо, во-первых, регион, как правило, этнически гомогенен и включает в себя максимум одно-два меньшинства, а во-вторых, в таком компактном образовании гражданам гораздо легче договориться и учесть взаимные интересы. Один из образцовых примеров такого рода - Финляндия (по сути, являющаяся "нацией-регионом"), где интересы шведского меньшинства защищены столь прочно, что его представители с гордостью называют себя финляндцами и, насколько можно заметить, не чувствуют себя "младшими братьями" ни сограждан-финнов, ни соседних "шведских" шведов. Нет никакого сомнения, что, если бы концепция "нации-региона" была применена к многим конфликтным зонам (скажем, к Абхазии или Приднестровью), если бы за спинами граждан небольшого регионального дома не маячили силуэты амбициозных и своекорыстных "национальных государств", а сознание людей не было замутнено националистической мифологией, не было бы ни крови, ни слез, ни этнических чисток, ни сотен тысяч беженцев, ни унизительного клейма государственной неполноценности. А было бы свободное и процветающее государство-регион - допустим, Абхазия, где грузинское население чувствовало бы себя не "дальним форпостом Великой Грузии", а равноправным "членом регионального ТСЖ" так же, как и абхазское.

Конечно, у проживающих бок о бок народов либо представителей различных социальных слоев всегда есть наготове изрядный запас бытовой ксенофобии - как и у людей, живущих в одном доме, зачастую бывает необъяснимая взаимная антипатия. Но, если эта неприязнь не обретает форму имперско-этнократических потуг и порождаемых ими встречных обид, ужиться в "едином ТСЖ" при желании могут все. И не только шведы с финнами или грузины с абхазами, но даже евреи с арабами или тутси с хуту. Ибо регион - это дом, а сознательно устраивать в собственном доме пожар или пытаться "разбить" его на части смысла нет. А есть смысл договориться о приемлемых правилах общежития. Если же договариваться сил и желания нет, значит, надо пересмотреть "концепцию региона" и удовольствоваться более скромными его очертаниями. Ибо хозяевами ТСЖ являются его реальные жильцы, а не виртуальные "духи предков".

Осознание этой истины весьма болезненно, особенно для малых народов, исторически живущих на небольшой территории. Но если эти народы и впрямь так любят свою землю, они должны думать обо всех, кто на ней живет, а не только о себе. Иначе цветущая земля превращается в обожженную войной пустыню.

Регионалистский подход позволяет в перспективе вывести страны третьего мира из порочной спирали внутренних смут, полицейщины, коррупции и нищеты, утвердив в этих регионах модели устойчивого развития и остановив, наконец, прогрессирующую лихорадку экономического беженства азиатов, африканцев и латиноамериканцев в благословенные страны Севера.

Наконец, регионализм (в отличие от национализма - государственнического или этнического) не экспансивен по определению: регион имеет четкие исторически сложившиеся очертания, "расширение" которых так же немыслимо, как, например, "расширение" человека за пределы его собственного тела.

Разумеется, речь не о том, чтобы уже завтра "запихнуть" в единые региональные государства тех, кто еще долго вряд ли сможет мирно сосуществовать. Речь о другом. О том, чтобы регионалистский подход стал универсальной призмой, через которую человечество научилось бы смотреть на все свои нынешние "неразрешимые проблемы", включая проблему межэтнических конфликтов, а равно гибнущей экологии.

Все это кажется утопией и на сегодня таковой, увы, и является. Но точно так же когда-то "утопичными" казались все новые политические идеи - и либерально-конституционная, и социал-демократическая, и национально-государственная. Казалось, что традиционные монархии и империи будут вечными, ибо "так было всегда". Но по мере того, как воображением общества завладевали новые великие мечтания, колеса истории приходили в движение и делали очередной оборот.

"Регионалистский фундаментализм", утверждающий "локальное достоинство" перед разного рода мега-надстройками, - это естественное продолжение либерально-демократической традиции, в основе которой не абстрактные "права человека", конкретно подвешенные к имперской дыбе, но "общественный договор" о порядке управления общим домом. Именно домом, а не кварталом. Ибо как только контуры и границы общего жилища исчезают из поля непосредственного зрения жильцов, над ними тут же вырастает фигура "квартального надзирателя". И "договор ТСЖ" оказывается перечеркнут авторитарной инструкцией, спущенной сверху "государством-держимордой".

То, что новейшая история будет подниматься на "регионалистских дрожжах", уже отмечено наблюдателями. Так, К. Омае предсказывает создание в недалеком будущем "естественных экономических зон" или "региональных государств", которые сметут мощь прежних национальных столиц. Многие авторы пишут о том, что все чаще локальные, региональные рынки (наряду с глобальными) становятся более важными, чем национальные. Руководитель научных прогнозов ЕС Р. Петрелла в связи с этим предположил, что "к середине столетия такие нации-государства, как Германия, Италия, Соединенные Штаты, Япония, не будут более цельными социоэкономическими структурами и конечными политическими конфигурациями. Вместо них такие регионы, как графство Орандж в Калифорнии, Осака в Японии; район Лиона во Франции, Рур в Германии, уже приобретают и, в конечном счете, приобретут главенствующий (над нынешним центром) социоэкономический статус". По мнению сингапурских экспертов, в конце текущего столетия Китай будет представлять собой сотни государств масштаба Сингапура...

Империализм национальных государств versus регионализм - вот главная коллизия XXI века. Империализм еще физически силен, но уже морально надломлен. Регионализм потенциально неодолим, но пока раздроблен и, главное, лишен самосознания. Вопрос лишь в том, сколько еще продлится эта безыдейно-эмбриональная фаза нового мирового порядка.

Ясно, что сами нации-государства так никогда и не решатся на то, чтобы уступить оккупированное ими пространство под историческим солнцем нациям-регионам. Сдуть оккупантов с насиженного места должен неодолимый ветер перемен, созданный новой великой мечтой. Нужен мощный глобальный клич: "Регионалисты всех стран, соединяйтесь!" Нужен регионалистский интернационал. Нужны апостолы и герои новой политической веры.

Регионализм - поистине философский камень, способный иссушить кровь и слезы современного мира и обратить их в благоденственное золото мира будущего. Но чтобы это случилось, надо поверить в то, что у "мира во всем мире" действительно есть шанс."