Формирование языка, его усвоение и освоение – функция мозга. Именно он посредством разнообразных органов чувств отображает окружающий мир и формирует слова-понятия, как соответствующие ассоциации. Разумеется, восприятие окружающей действительности связано и с физиологическим состоянием человека. Мозг не изобретает слов, вытаскивая его изнутри, скажем посредством алгоритма генерирования случайных чисел, он черпает их из процесса взаимодействия с окружающей средой, включая звукоподражание, и все это с учетом эмоционального фона. Далее мозг компилирует, модернизирует, сочетает, выискивает новые ассоциации, но в рамках уже усвоенного в процессе восприятия мира. Что-то из механизма потенциального освоения ребенком речи программируется и наследуется генетически, как, например, формирование речевого аппарата, так и особенностей, характера воспроизводимых звуков, т.е. речи.

Особенности воспроизводства людского племени связаны с большим мозгом плода. Следовательно, крупная голова новорожденного, анатомия женских родовых путей обуславливают рождение фактически недоношенного плода. Последствие этого - длительное детство, как видовая специфичность человека, обусловленное длительным созреванием мозга, длительным обучением потомства. Это порождает длительную зависимость от взрослых и формирует особенности существования человека. Он создает новую среду обитания – культурную среду, социальную по своей природе. Язык, речь – способ существования в этой среде, способ взаимодействия. Язык не возникает вновь, он продукт культурно-социального наследия. Оставшийся без опекуна ребенок не только не выживет, но и не разовьет способность к формированию второй сигнальной системы, каковой и является речь. Свидетельство тому феномен Маугли. Освоение языка не возможно без наставника (-ов), к тому же оно строго детерминировано во времени, коррелируя с морфологическим развитием мозга и достижимо только в определенных временных рамках онтогенеза организма. Носитель языка – необходимое звено в его генезисе. Потеряли, скажем, родители, или опекуны зубы (цинга), зашепелявили и ее. непременно переймут дети, поскольку отсутствует иной шаблон восприятия. А что в итоге? В условиях мало-мальски случившейся изоляции субпопуляции? Да тот же польский язык, например.

Итак язык – продукт восприятия мира мозгом посредством органов чувств. Рассмотрим реальный пример происхождения конкретных слов-понятий.

Что общего в таких разных словах, как мир, мрак, смрад, мор, море, мороз, смерть, морось, камера, малахит, смерд? Ответ очевиден – корень «мр». А существует ли между ними семантическая связь? На уровне эмоционального восприятия у ряда слов таковое родство ощущается. А вот чтобы утверждать подобное однозначно требуется выяснить происхождение этого корня «мр» и проследить его генезис. Увы, но словари нам в этом не помощники, поскольку не определена этимология подавляющего большинства этих слов, да и корня «мр», в частности.

Остается воспользоваться палочкой выручалочкой в виде механизма формирования речи и исследования особенностей существования человека в более естественной среде обитания вне нынешних цивилизационных изысков. Человек, обделенный серьезными средствами защиты от природы, такими как клыки, когти, физическая сила, в отсутствие значимой реализации накопленного социального опыта существования, попросту выживал. Кроме голода, холода, болезней бытию человека угрожали хищники. Физически человек крайне уязвим. Особенно ночью. И страх ночи в нас заложен фактически на генетическом уровне. А кто был самым страшным врагом рода человеческого? Ответ на этот вопрос давно поучен. Это кошачьи. Именно крупные кошки - страшный сон человечества. К тому же большинство из них свирепые ночные охотники. Из ныне живущих самая поганая слава у леопарда. А еще недавно видовое многообразие кошечек было намного богаче. Ареал распространения их, ох, как обширен. Львы, например, исчезли из наших степей не так уж и давно. Не спасали и пещеры – место обитания многих из них. Да и зима со снегом и льдами не останавливала этих хищников в освоении новых территорий. Есть у кошачьих характерная особенность – набор воспроизводимых ими звуков. Это и леденящий ночной рев того же льва и не менее ужасное для слуха рыканье и других кошечек.

Кстати словари демонстрируют отсутствие внятного понимания происхождения слова «лев». Этимология его попросту отсутствует. И не мудрено, ввиду негласного запрета на этимологизацию посредством русского языка. Смею утверждать, что слово «лев» не что иное, как слегка модернизированное в соответствии с законами фонетики слово «рев». Извергаемые звуки этим страшным не только для человека животным и породили его видовое наименование. Средствами русского языка. Звукоподражательным образом! Ну, а еще практически все они мурлычат, мурчат, м-рычат… Повторюсь, не было в истории человечества более страшного хищника и врага чем крупные кошачьи. Их «МР» и ассоциировалось у людей с понятием «смерть» как наиболее частая и очевидная причина оной. Не убежать, не спрятаться, не отбиться… Страшны были не только кошачьи клыки, когти, сила и ловкость. Даже если удавалось отбиться, но при этом получить ранение, вопрос выживания становился далеко не очевидным. Зубы и когти кошачьих заселяет масса бактерий и инфицирование раны просто гарантировано неизбежно. Наиболее очевидный исход – опять же смерть.

А далее, сформировав исходную ассоциацию между «мр» и гибелью, запечатлев ее в виде звукового ряда с-мерт-ть, мозг начал расширять ассоциации, привязывая их к усвоенному и запечатленному «мр». И чем темень, ночь, т.е. «мрак» отличается от уже усвоенного «мр»? Семантически ничем – кошки страшны, прежде всего, ночью, которую пережить было суждено далеко не каждому. Да и звучало ужасное «мр» чаще всего именно ночью. Одним словом «мрак», «морок». И рассудок от этого рева поМРачался. Человек научился предвидеть последствия окончания светового дня. В его понимании «сМеРкалось» т.е. наступали суМеРки, приближалась смерть. Да и ночной сон вызывал соответствующие ассоциации уподобляя его с уходом из жизни. А рядом с этим новая ассоциация – моргать, т.е. кратковременно погружаться в Мрак. И ночью МеРцали не только звезды, но и глаза хищников в свете того же костра.
Помещение без окон, т.е. без доступа света услужливая память обозвала «каМеР-ой», «коМоРкой». Они являли собой все тот же мрак в ассоциативном представлении.

То, что смерть сопровождается смрадом (запахом) наши предки усвоили быстро. Зрительное восприятие мертвого мяса породило ее цветовую ассоциацию в виде «смарагд» и «малахит» (холодильники, включая естественные, были доступны не всегда и не сразу). Инфекции появились вовсе не вчера, сопровождали они нас всю нашу историю и в малоцивилизованные времена встречались часто, особенно с увеличением численности и скученности людей. Мозг выработал новую ассоциацию, используя накопленный опыт, и поименовал смертоносную напасть «мор». Где-то тогда же возникло и слово «замарашка», поскольку стала очевидна связь заразы (смерти) и грязи, нечистоплотности.

С расширением ареала обитания человек познал и МоРоз. Усвоил он и то, то в отсутствие шерсти и шкуры, чтобы спрятать наготу, в сочетании с зимним голодом холод несет смерть. Мороз, одним словом…

А в безводных, жарких местах да в состоянии жажды виделось МаРево, как наяву, так и в смертельном бреду. Глагол МоРочить семантически той же природы. Есть в украинском языке слово «МРiя» (мечта). Это сегодня легкое, радужное слово. Только вот корень его настораживает, заставляет задуматься об источнике, причине навевавших когда-то эту самую «мрию»… К непростым словам, с возможно отягощенной наследственностью, относится и слово «МеРка/МеРа». Что же там давным-давно измеряли-меряли через МР?

Мы уже упоминали о социальной природе такого биологического вида, как человек. Вне социума ему при его физических данных выжить было не просто трудно, но чаще невозможно. Поэтому, самым страшным наказанием провинившегося было изгнание из рода-племени. Отправляли иными словами на смерть, т.е. в МиР. И мир этот вне обжитых родом земель был страшен.

Доминирование в нашей крови столь же обыденно, как и всякому живому. Доминирование за лучше угодья, воду, жилье, женщин выливалось в кровавые стычки, войну одним словом. В аглицком наречии война звучит как war, т.е. то же «мр», смерть значит.
Потеря мужчин для рода было серьезным испытанием, часто гибелью, смертью. Поэтому, спасением было замирение – переход в состояние окончания войны, в послесмертие. Кратко – в мир. Спокойных, не агрессивных людей, животных именуют с-МиР-ными, т.е. не грозящими смертью.

Противоположностью смирным была разная МРазь. Это как клеймо смерти…

Мозг творил далее. Облако по-украински – хМаРа. Полагаю, что исходно так называли грозовые тучи, несущие грозу, бурю, ураган, мрак. В переносном смысле словом «хмурый» обозначили состояние озабоченного, отягощенного бедами человека. Ну, а в состоянии «МаРазма», к тому же без присмотра смерть скорее неизбежна. Тяжкий труд способен сМоРить, уМоРить. У слова «соМЛеть» так же корень «мр». Слово это подчеркивало состояние близкое к смерти.

Полагаю, что слова «малыш», «малец», «малый», «маленький» также имеют корень «мр». Исходная смысловая нагрузка этих слов вовсе не размер. Он вторичен. Наши предки, вводя эти слова в оборот, смотрели в корень, подчеркивая ими, прежде всего, не самостоятельность, слабость, уязвимость, т.е. смертность. Обряд инициации завершал смертное малышовское детство, утверждал состояние зрелости, способности выживать, прежде всего.

Ну, и как без религии. Корень «мр» нашел свое законное проявление и здесь. Достаточно вспомнить «МаРу» и «МаРса». Любопытно, что богиня Мара в славянской мифологии женского рода. Как и ее лингвистическая прародительница кошка. А еще куМиР.

Интересные слова «мел» и «мрамор». Но их корень не «мр» а «бл». Мел, т.е. бел. Мрамор очевидно следует воспринимать как белый мел. Однако представляется, что корни «мр» и «бл» близко родственные.

В либеральную эпоху России введено в оборот слово-аббревиатура МРОТ. Как говорится «Из песни слов не выкинешь». С нашим МРОТ-ом его получателей ожидает только та, что ныне уже с косой вместо клыков и когтей.