Основной вопрос - кто такие русские?

Украинский урок. О выруси
миллионы русских пустились в странное приключение отречения

Евгений Фатеев

Вот уже почти тридцать лет длится какая-то адская игра в независимость трёх родных сестёр, трёх Россий. Длится самая настоящая фантасмагория саморазъятия, саморассечения, самоампутации великого народа. Причем уже никто не помнит, с чего всё началось. А кто помнит, тот не перестает удивляться тому, сколь ничтожными причинами определялась эта странная цивилизационная самокастрация, самоубиение великого народа.

Разбросанные не всегда понимаемой обыденным сознанием имперской волей люди в один день вдруг застали себя в каких-то странных странах, которые вдруг начали когда комично, когда пошло, когда несуразно, а когда и не без крови, играть в собственную самость и особость.

Сам распад, сама цивилизационная аналитика сообщила этим квази-государственным новообразованиям энергию падающего камня. Миллионы людей вдруг начали играть в адскую игру как бы разности и как бы отличий. Сначала этих различий набиралось очень мало. Раз так, отличия стали придумывать, создавать искусственно. Стали придумываться языки, история, символы… Началась адская игра. Стала появляться особенная каста людей, имя которой «вырусь». Ивановы вдруг стали Иванивами, Иванаускасами и прочими смешными вариациями-вырусями. Дяденьки, служившие в советской армии, легко цитирующие «Двенадцать стульев» и «Семнадцать мгновений весны», носящие банальные и распространенные русские фамилии, вдруг стали говорить о русских в третьем лице. Какой-то глубокий сбой в их идентичности вдруг обратил их в бегство от собственной самости. Что-то такое в их первоначальной идентичности заставило их отречься, отказаться. Есть предательство и Предательство. Предательство с большой буквы – литературное, нарочитое, немного банальное, водевильное. Оно хорошо, подробно и смачно описано в книжках. И оно часто встречается в жизни. И оно очень ранит. Его очень редко прощают. Наверное еще и потому, что оно какое-то очень пошлое, очень банальное, очень литературное. Оно вызывает какое-то экзистенциального накала недоумение: неужели в непростой и проживаемой как в первый раз жизни может являться такое пошлое, убогое, замыленное и затасканное Предательство? Неужели так бывает? Бывает.




А бывает и другое предательство. С маленькой буквы. Это такое операционное предательство. Это такое предательство, которым дышат, которое не болит так, будто тебя укусил клещ, впрыснув в кожу обезболивающее. Это такое странное предательство, которое обладает способностью к самовоспроизводству. И это операционное предательство берется как бы само собой, прорастает в тебе незаметно, обладает какой-то просто волшебной непротиворечивостью. Как-то само собой берётся это странное, обыденное, даже не замечаемое или незаметное отступничество от породившей тебя цивилизации. Может это срабатывает вшитый в нашу ментальность запрос на эдакий цивилизационный Юрьев день? А может наша государственность, наша цивилизация существует слишком долго? Может многим из нас хочется поиграть во что-то «своё»? Может наша тысячелетняя русская идентичность отпугивает и успокаивает своей незыблемостью, держащейся на плечах таких титанов, как Жуков и Пушкин, Иван Грозный и Ломоносов, Суворов и Чайковский, Малевич и Кутузов, Иван Третий и Достоевский, Репин и Ярослав Мудрый и несть им числа. Ну что с этой глыбищей станется? Разве нельзя отколоть от нее кусочек? Что тебе светит в тени таких гигантов? Разве с Россией всё главное уже не случилось? Россия чёткостью, высеченностью своей в камне и отлитостью в металле цивилизационного рисунка заставляет поверить в то, что все в стране уже было, что игра в современность, движение в будущее требует бегства, цивилизационного, ментального эскапизма. Так и начинается цепь операционных, нестыдных, мелких, кажущихся тактическими, предательств, хождений на сторону. Последние 30 лет миллионы русских пустились в странное приключение отречения, окунулись в омут ментального и цивилизационного Юрьева дня. Миллионы русских отправились в другие миры, в которых постепенно растворяются, теряют собственную идентичность. Они как терминаторы погружаются в кислоту чужих идентичностей. Они теряют собственных детей.

Есть у русских такая, опять же цивилизационная, слабость. В последнее время мы как-то легко теряем собственных детей. Наши дети куда-то уходят. Мы их, в последнее время уже значительно хуже, рожаем, выхаживаем, откармливаем, ставим на ноги, а потом почти обязательно теряем. У нас постоянно воруют наших детей. Наши дети исчезают, сбегают буквально. Наши дети уходят во внутреннюю эмиграцию, в свой тинейджерский ад. Наша цивилизация разучилась понимать детство, разучилась иметь дело с детством, разучилась обманывать детей. Все алчущие спектакля малые и большие дети перестали получать требуемое драматическое, водевильное и лицемерное у себя дома. Наши дети устают от будничности экзистенции, от напряженности бытия и сбегают через открытое окно к крысоловам всех мастей. Со всех сторон раздаются разномастные звуки их дудок. Ну как тут устоишь?



И они сбегают. Неустанно урчит, работая, моторчик частного, обыденного и повседневного раскола, откалывания от целостности нашей вековой целостности маленьких льдинок, которые, откалываясь, неумолимо тают, исчезают, испаряются.

Постсоветские Украина и Белоруссия являют нам примеры набухания, расцвета самой разнообразной «выруси». Мы наблюдаем многочисленные истории целой цепи частных ментальных банкротств, вырождений и деградаций. Как лемминги, наша родная и до боли понятная и знакомая вырусь шествует в историческое, ментальное небытие, шествует на заклание, растворение и анигилляцию. Вот уже тридцать лет мы, сидя в нашем ковчеге, наблюдаем эту мистерию самоубийства.

Время от времени самоубивающиеся стыдят нас за наше ничегонеделание, за нашу пассивность. Да и нас самих нередко посещает сомнение – а может надо было бы побороться за этих уже умерших, за наших живых мертвецов? Может у нас получилось бы привести их в себя, отхлестав по щекам, дав дыхнуть нашатыря. Разве можно спокойно наблюдать за этим многомиллионным самогеноцидом, самохолокостом. И как же громко стонут эти умирающие души!

Но по силам ли нам образумить этих уже обернувшихся в зомби людей? Они буквально кичатся своим неверием в высокие материи, осознанным выбором тактического, растительного существования. Эти люди уже никому не верят. Случился сбой в функционировании их внутренних органов веры. Им непременно самим нужно убедиться в том, что Европа и Америка – это самые настоящие помойки, на которых оскал злого существования небрежно и стыдливо прикрыт выцветшими разноцветными тряпочками. Им непременно самим необходимо убедиться в том, что в огромном и злом мире они – лишь мясо для ненасытных животных и хищников.



В некотором смысле, сегодняшний великий русский исход, исход из русскости, великое русское самоотречение в Белоруссии и на Украине, в Прибалтике и Израиле, в Америке и Австралии, в Германии и Англии, в Лондоне и на Гоа и прочих местах, имеет когнитивное качество. Это великое хождение русских в большой мир – это познание через жертву. Это великое русское когнитивное жертвоприношение. Это обращение значительной части нас в зомбиобразную вырусь – страшное обретение и накопление обретенного опыта, нового опыта. Это пик нашей кодифицированной Достоевским всемирной отзывчивости, за которую мы платим вселенских масштабов самохолокостом. У нас, русских, всё получается как-то брутально, по-настоящему, не так, как у всех. Всем нам кажется, что мы живем в меленькую эпоху имперской деградации. Мы смотримся непрестанно в наше собственное прошлое. И наше прошлое действительно особенное и невероятное. С ним действительно мало, что может сравниться. Но не стоит умалять особость и грандиозность нашего кажущегося сирым настоящего. Когда-то потом его будут красочно и поэтично описывать. И немаловажной темой этого нового русского эпоса будет эпическое когнитивное русское жертвоприношение трех десятков миллионов полнокровных людей, которые канули в цивилизационном ничто. Тридцать миллионов душ попали…скорее всего в какое-то особенное посмертное цивилизационное чистилище, из которого для большинства прямая дорога в ад беспросветного цивилизационного забвения.

Предательство, даже операционное, часто неосознанное, а потому и нестыдное, не порождает ничего, кроме цепи предательств. И те, кто будет рожден из почвы, удобренной костями многомиллионной выруси, будут забыты своими же потомками, будут беспощадно изгнаны из коллективной памяти рожденных предательством новообразований. Их имена будут вычеркнуты из исторических анналов. Их накажут самым страшным – тотальным, безжалостным забвением.

Самое забавное – о нашей выруси будем помнить только мы. Должно пройти какое-то время, чтобы начали их оплакивать. В великой культуре обязательно найдется тот, кто найдет в себе силы написать великую и страшную хронику этого грандиозного русского жертвоприношения на исходе второго тысячелетия от Рождества Христова.

Вырусь постсоветского украинского извода представляет особый интерес. Это единственная разновидность постсоветской выруси, которая дошла в своем цивилизационном предательстве до крови, до гражданской войны. Майданная русская гражданская война до сих пор идет по-русски, на русском языке. Украинская вырусь – это пиковое, эталонное её качество. Украинская постмайданная вырусь дошла до качества анти-России. Эта вырусь не удовлетворилась качеством не-России. Украинская вырусь решила утащить вместе с собой в историческое небытие Большую Россию, сделать пробоину в Великом Русском ковчеге.



Украинская редакция выруси выдает особенное качество гордыни. Именно она обесценивает, сжирает то скудное, еле живое сущностно украинское, которое будет погребено под обломками грандиозного крушения уродливой лачуги украинской выруси. Наверное это прозвучит обидно для немногих настоящих украинцев, но я не перестаю это повторять – постсоветская история странной и смешной украины никакого отношения к собственно украинцам не имеет. Это вообще не про украину и украинцев, если таковые вообще существуют. Постсоветская Украина – это один из актов, одно из локальных качеств самоборения русской цивилизации. Это приключение очень долгой, слишком долгой жизни русской цивилизации. Это один из бесов, рожденных посмертным существованием русской цивилизации, это приключение нового сосредоточения бессмертной русской империи, которая является неистребимой, вечной душой Хартленда, этого сердца всего подлунного мира. Даже неловко за тех немногих настоящих малороссов, которые наблюдают эти эпические схватки русского самоборения, которое разламывает их хуторские мирки, взрывает их скудный хуторянский мозг, их нехитрое мещанское, полурастительное существование. Они, как мне кажется, даже толком не понимают, что же с ними происходит. Как обычные племенные существа, они описывают происходящее, придумывая скудную мифологию до- и пост-майданной украины, но они глубинно и непоправимо лишние на этом цивилизационном ристалище.

На самом деле, некой эпичности и трагичности украинской выруси, этой украинской редакции русского самоборения, мешает одно непоправимое – пошлость. Все бы ничего, но не удается отделаться от пошлости всего происходящего. Русские в своей страстной антирусскости, в своем экстремальном качестве выруси теряют что-то очень важное и корневое, и становятся крайне уязвимыми для всепожирающей пошлости. Украинская вырусь пошла, мелка, суетлива. Нет-нет, она сохраняет многое из нашего родового. Солдат из выруси – это всё равно русский солдат. Упрямый, стойкий, терпеливый, изобретательный, не без нашего родового фатализма, но что-то в нём уже не то. Он становится мелким, мстительным, перестает быть великодушным. Украинская вырусь являет пример дисквалификации русских, упрощение и уплощение такого бесценного достояния, как русскость. Сегодняшняя украинская вырусь демонстрирует динамику наоборот. У нас же есть возможность зафиксировать, застенограффировать эту цивилизационную деградацию.

Пост-майданная Украина являет конкретные примеры, биографии, биографические траектории выруси с конкретными фамилиями, именами. Это настоящая галерея нашей выруси. Это часто довольно упитанные, бодрые, полнокровные, неутомимые мертвецы, странные гальванизированные энергией цивилизационного распада трупы. Практически вся сегодняшняя украинская властная иерархия состоит из выруси. Доходит даже до комизма. На ниве антирусской риторики до сих пор весьма активен курский парень Климкин. Во главе страны стоит обычный вузовский раздолбай, классическое невежественное, но одипломленное существо, игравшее в странную и пошловатую, по геному своему вторичную игру КВН, эту не очень гигиеничную культурную накипь, пост-культурный ширпотреб, порождающий недо-актеров, недо-авторов, недо-музыкантов – словом, нечто, жутко треснутое, неценное, разломанное, эфемерное, просто приговоренное к основательному и непоправимому забвению. И вот это недо-существо, почти эталонная вырусь, встало во главе Украины. Как впрочем и четыре из шести украинских президентов. Все украинские олигархи – классическая вырусь, явление открытого великим старым философом апофеоза беспочвенности. Мэры крупнейших украинских городов-миллионников - тоже классическая вырусь. И не только днепропетровский Борис Филатов – ещё один, кстати, пример почти эталонной выруси. Но и харьковский Кернес, одесский Труханов, киевский Кличко – это тоже абсолютная вырусь. Наблюдая фасадных, витринных людей постсоветской Украины я почти не нахожу собственно украинцев. Я вижу одну вырусь. Я вижу парадное шествие целой армии выруси всех мастей. И сегодняшнее какое-то чудовищное, вызывающее горчайшие слезы и гомерический хохот цивилизационное банкротство постсоветской Украины – это предрешенная, неизбежная участь выруси, которая попробовала что-то построить.

Однако украинская вырусь продолжает своё шествие в небытие. Вырусь из числа говорящих голов продолжает что-то лопотать о политической нации, европействе, демократии и прочей дурной ереси. Вырусь из числа чиновной нечисти грабит страну ещё более безбожно и бессоветсно, чем раньше. Вырусь из числа «пассионарных» устраивает наипошлейшие городские перформансы, которые вызывают только недоумение и гомерический хохот. Кажется, к ним несерьёзно относятся и сами участники. Но им платят. Это смешные деньги, но что поделаешь. Вырусь демонстрирует признаки жизни. Жизни ненастоящей. Конечности вроде бы дергаются. Глаза ищут места, куда можно будет сбежать. Руки рефлекторно тащат в кубышку все, что еще можно украсть.

А немного севернее на наших глазах буквально зарождается новая редакция выруси. Белорусская. Она уже абсолютно вторичная. Даже третичная. Она безумно пошлая в своей этой третичности. Признаться, наблюдать это рождение новой старой выруси довольно утомительно и совсем неинтересно.

Великое русское жертвоприношение продолжается. Или нет? Или начинается новое Возрождение? Или это переломный момент? Когнитивное качество этого жертвоприношения уже выдохлось? И ничего нового мы уже не узнаем? Может пора закрывать эту лавочку?
[zavtra.ru]