В. К. Зайцев, кандидат филологических наук
БОГИ ПРИХОДЯТ ИЗ КОСМОСА

Анализ современных нам мифов и легенд, возможно, помог бы ответить на интереснейший вопрос о том, как мы должны относиться к знаниям далеких предков.
Мировоззрение наших предшественников было в основном религиозным. А религия – это одна из форм общественного сознания. И, как ни странно это звучит, эволюция именно этой формы мировоззрения больше всего связана с эволюцией космологических воззрений человечества.
По мере расширения знаний о мире человеческие воззрения все более приобретали «космический» характер. Закономерности этого процесса еще не полностью выявлены и не до конца рассмотрены. Между тем, вступление человечества в космическую эру подсказывает нам некоторые пути и критерии для оценки прошлого.
Так как же смотреть на мифы и легенды? Считать их беспочвенной выдумкой досужих умов древности? Или видеть в них отражение конкретной реальности, искаженной воображением и недостатком знаний у древних?

«Чудо из чудес»
…Конец XIX столетия. Нижегородская ярмарка. Какой-то иностранец демонстрирует одну из первых моделей автомобиля. Среди зрителей – русский крестьянин. Вернувшись с ярмарки в свою деревню, он рассказывает:
«Видал на ярмарке чудо из чудес. Четыре колеса, задок, передок, козлы. В общем телега не телега, а как бы тарантас. На козлах немец какой-то сидит со стриженой бородой. Только дело-то не в том. А в том дело, что лошадей нет. Будто сам тарантас ходит. Внутри в нем не иначе чорт сидит. Дышит смрадом, так что православному человеку со свежего поветрия и дыхнуть нечем. А когда сердится чорт – чихает, ажно искры летят».
Перед нами миф, в котором легко просматривается «рациональное зерно»: «четыре колеса, задок, передок, козлы… лошадей нет» и т. д.
В эпоху, когда автомобиль проник в самые отдаленные уголки земного шара, уже трудно представить, чтобы человек связывал автомобиль с нечистой силой. А на заре автомобилестроения это было вполне возможно.
Обратимся к другому примеру, еще более позднему.
Несколько лет назад демонстрировался итальянский фильм «Собачья жизнь». Группа европейцев обнаруживает на отдаленном острове в Тихом океане племя, не зафиксированное этнографией. Европейцы удивляются его необычной для этих мест религии – бог племени летает по небу. Туземцы объясняют, что раньше у них была другая вера, но однажды они увидели, как по небу пролетел с шумом и треском бог. «А на что похож ваш бог?» Туземцы показали на капище своего «бога». Он предстал в виде грубо сделанной модели… самолета!
Перед нами опять-таки миф и его «рациональное зерно», поддающееся конкретному рассмотрению.

Культ Карго
В английском языке слово «карго» означает груз, перевозимый кораблем.
Некоторые островные народы Тихого океана убеждены, что настанет такое время, когда на огромном корабле вернутся их предки и привезут с собой карго, в котором будет все необходимое для жизни. А впрочем, обратимся к книге Питера Уорсли «Когда вострубит труба. Исследование культов карго в Меланезии» (М., 1963). Автор пишет о возникновении на островах южной части тихого океана «многочисленных и весьма своеобразных религиозных движений, которые появились там за несколько последних десятилетий». С одной стороны, эти движения возникли под впечатлением распространявшегося миссионерами христианства, с другой – под влиянием местных, чисто языческих представлений. Обычно «какой-нибудь пророк возвещает близкий конец света и наступление мирового всеразрушающего катаклизма. На землю-де вернутся предки, боги или какой-нибудь избавитель; они принесут с собой вожделенные блага, и тогда наступит царство вечного блаженства».
Сразу же после такой впечатляющей проповеди люди приступают к действию – создают культовые организации, проводят массовые пляски и строят на берегу причалы и амбары для карго.
На протяжении десятилетий (культ Карго возник в XIX в.) многое меняется в характере движений – из чисто мистических они эволюционировали в антиколониальные. Но один момент остается неизменным – туземцы непременно ждут корабля и карго, в котором будут продукты, предметы быта, ножи, топоры, набедренные повязки. В годы обострения ненависти к белым добавлялись еще ружья – их тоже привезут предусмотрительные предки.
Когда к одному из островов Меланезии пристал первый корабль, он, несомненно, произвел неизгладимое впечатление на туземцев: гремела якорная цепь, отдавались команды, выгружались тюки и ящики с товарами. Необычность увиденного и обилие товаров гипнотизировали глядевших с берега людей. Это обилие, в сочетании с христианской проповедью, могло породить мечту о некоей разновидности потребительского «коммунизма», когда всего будет вдоволь для всех, когда будут сказочные урожаи и бессчетное количество свиней. Годы сменялись десятилетиями, а картина оставалась в памяти, став центральным образом культа.
Уорсли пишет, что неудовлетворенные желания и обманутые надежды меланезийских племен (десятилетия проходили, а карго все не было!) в условиях возросшей ненависти к белым могли породить представление об утайке белыми товаров, «принадлежащих по праву островитянам». Значение этого представления объяснимо, если исходить из конкретных условий жизни на островах. У туземцев в результате соприкосновения с белыми быстро развивались потребности в европейских товарах. Но эти товары можно было получить, только работая на белых, покинув свои родные места. Туземцы были уверены, что европейцы сами товаров не производили, а получали их с пароходов, прибывавших из неведомых стран. Причем белым, как думали туземцы, и не надо было работать, т. к. они получали все в обмен на какие-то бумажки. Оставалось тайной, кто именно производил товары, где и каким способом производил. Видимо, товары делали предки.
Туземцы строили специальные культовые храмы. Одной из особенностей ритуала было пользование флагштоком, который, якобы, помогает вступать в сношения с духами. На одном из островов этот ритуал был подражанием беспроволочному телеграфу «Англо-Иранской нефтяной компании». Один флагшток был оснащен «антенной» с «проволокой» из тростника и «кабинами оператора» на концах. По мысли устроителей этой «радиомачты», сооружение предназначалось для связи с пароходом, на котором привезут карго.
В нашу задачу не входит анализ идеологии культа карго. Нас интересуют только те моменты, которые прочно вошли в основу самого культа и в его ритуал.
Нельзя ли, пользуясь методом выявления «рационального зерна», осуществляя реконструкцию реальной картины, попытаться рассмотреть некоторые древние мифы, легенды и представления, подчеркивая в них «узнаваемые» моменты?

Визиты из Космоса?
Сошлемся на известного английского ученого, исследователя истории религии, Джеймса Джорджа Фрейзера (1854–1941).
Он считал «грустным и в некоторых отношениях неблагодарным трудом» свою деятельность, состоящую в том, чтобы «посягать на основы верований, в которых, как в прочной башне, надежды и устремления человечества в течение долгих веков искали убежища от бури и ярости жизни». Фрейзер, как известно, пользовался сравнительным методом изучения исторических фактов, мифов и легенд. Он верил, что «рано или поздно атака сравнительного метода пробьет брешь в … почтенных, покрытых плющом, мхами и дикими цветами стенах тысячи представлений и священных ассоциаций».
Но Фрейзер прекрасно понимал, что в эпоху, когда были написаны приведенные нами слова (а мы их позаимствовали из вышедшей в 1900 г. его книги «Золотая ветвь»), было еще рано говорить о радикальных выводах и коренных изменениях в некоторых мировоззренческих вопросах. Он писал: «Ныне мы лишь выдвинули пушки на позиции, они только еще начали говорить». Ученый справедливо полагал, что время для принципиальной переоценки знаний и представлений древних людей еще наступит.
Труды Фрейзера изобилуют ценными фактами, а выводы, сделанные им из этих фактов, выглядят ныне явно недостаточными. Впрочем, автор сам трезво оценивал их и относил к разряду гипотез, говоря: «Гипотезы – необходимые, но часто временные мосты, построенные для связывания изолированных фактов. Если мои легкие мостки рано или поздно разрушатся или будут заменены более солидными сооружениями, – я надеюсь, что моя книга еще может иметь пользу и интерес как реестр фактов».
Обратимся к другой книге Фрейзера – «Фольклор в Ветхом завете». Из нее мы узнаем, что начальная страница истории всех народов Земли – континентальных и островных, народов цивилизованных и стоящих на обочине центральной магистрали исторического прогресса, – связана с представлением о богах, приходивших с неба. Боги жили среди людей, преподносили им первые знания, помогали бороться с антагонистическими силами природы, были первыми советчиками людей, законодателями и установителями морали.
Подобные представления очень устойчивы в мировом фольклоре. По всей вероятности, они связаны с первобытным политеизмом, многобожием, отражавшим эти представления. Но как же сложились подобного рода политеистические воззрения? Под воздействием каких событий люди обратили свой взор к «пустому» небу и прикрепили свое внимание к небесной сфере? Каковы те пути, по которым развивались астральные взгляды человечества? Если не было никакого сошествия «богов» с неба, то как, из чего возникли образы, легшие в основу многочисленных мифов и сказаний, существующих у всех народов земного шара?
А может, такие сошествия были? Вся сложность вопроса состоит в том, кого подразумевать под богами. В эпоху Фрейзера ответ на последний вопрос был невозможен. Но вступление человечества в космическую эру принесло такие мысли, факты и образы, которые позволяют посмотреть на некоторые старые вопросы с новых позиций.
Космической эре мы обязаны расширением сферы наших представлений о «внешнем мире», о «макрокосмосе», о вещах и явлениях, лежащих за «внешним кругом». С позиций расширившихся знаний мы можем пересмотреть свое понимание многих вопросов, связанных с прошлым.
Космическая эра утвердила нас в правильности древней мысли о населенности Космоса. Она принесла нам представление о том, что Земля – не единственное во Вселенной прибежище Жизни и Разума. Космическая эра позволила сделать предположение, что Земля связана с внешним Космосом прочными нерасторжимыми узами, что она находится в сфере постоянных внутригалактических контактов. Последнее предположение было высказано еще К. Э. Циолковским и Н. А. Рыниным. В наше время оно переросло в мотивированную гипотезу о посещаемости Земли представителями высокоразвитых внеземных цивилизаций. Разрабатывается эта гипотеза рядом ученых как в СССР, являющемся родиной гипотезы, так и за рубежом (М. Агрест, А. Казанцев, К. Саган, Р. Пинотти и др.).
По этой гипотезе Земля во все периоды своей истории находилась в сфере космических контактов, которые не могли не наложить отпечаток на ее развитие. Религия как форма общественного сознания своего времени, видимо, сложилась непосредственно под впечатлением и влиянием этих контактов. Можно полагать, что в основе религии заложен комплекс определенных знаний, но эти знания были искажены человеческим восприятием и поставлены на службу себе господствующими группами людей.
Религия – форма передачи информации, единственно возможная для древних времен. Это для своего времени наиболее доступная форма «программирования» земного человечества на дальнейшее развитие.
Современная наука уже не сомневается, что Земля когда-то (12–13 тысяч лет назад) пережила сокрушительную катастрофу, которая уничтожила старую цивилизацию и большую часть человечества. Легко представить, что оставшиеся на Земле люди уже в третьем поколении стали дикарями. Современная цивилизация необыкновенно молода. Археология считает, что наша цивилизация насчитывает всего около семи тысяч лет, в течение которых она проделала огромный путь фактически от нуля до выхода в микро- и макрокосмос. Этот путь за столь короткий срок можно было проделать, нам кажется, только с какой-то внешней помощью. Возможно, некая космическая цивилизация помогает нам, осуществляя скрытое (а иногда, на переломных этапах нашей истории, – открытое) «программирование» человечества.
Говоря о первобытных «богах», нисходящих с неба, мы легко можем связать их с нашими космическими пришельцами. В самом деле, если в истории Земли были подобные события, то они должны были вызвать к жизни представление о Высшем разуме во Вселенной. В материалистическом понимании Высший разум можно трактовать как высокоразвитую и высокоорганизованную жизнь некоторых планет, опередивших в прогрессе Землю. У древних же это представление приобрело мистическо-религиозный характер и в результате длительных модификаций переросло в понятие бога.
В рассуждениях о периодичности прилетов на нашу планету для открытого «программирования» мы можем предположить в качестве исходных точек два срока за период «писаной» истории: 1) в эпоху, отстоящую от нас примерно на сорок веков, когда в некоторых районах земного шара стало складываться так называемое астральное мышление, и вместо земных «богов» появились небесные; 2) на грани двух летоисчислений, на заре нашей эры, когда, с одной стороны, начинается длительный процесс смены формаций, вместо рабовладельческого строя начинает возникать более прогрессивный, феодальный строй. С другой стороны, в это же время почти полностью превращается развитие материалистической науки и философии и начинается тысячелетнее царство идеализма в его наиболее консервативном выражении – в виде богословия.

«Господнее откровение»
Ранние космические контакты могли усилить агностическое начало в земных людях: поскольку в небо не проникнешь, значит, только путем личного «общения с богом», путем «откровения свыше» можно познать тайны Вселенной.
Смысл термина «господнее откровение» может быть объяснен рационалистически только как результат различного рода контактов «землян» с «небожителями». В этой связи следовало бы осуществить попытку переоценки старой концепции шотландского фольклориста Эндрю Лэнга (1844–1912), первым обратившего внимание на образы небесных богов в религиях некоторых народов Земли. В своей книге «Созидание религии» (1898) он пришел к выводу, что образы этих богов, «делателей», невозможно связать с анимистической, широко в то время распространенной, теорией, что они имеют какое-то другое, необъяснимое происхождение.
Продолжением взглядов Лэнга можно считать воззрения австрийского этнографа и лингвиста Вильгельма Шмидта (1868–1954), автора концепции прамонотеизма. В 12-томном исследовании «Происхождение идеи бога» (1912–1955) он развернул мысль о «первобытном откровении», которую стремился доказать фактами этнографической науки. Он считал, что монотеистическая вера, вера в бога-творца могла сложиться в древнейшие времена под впечатлением «откровения». По Шмидту, подобная вера, не испорченная магическими и мифологическими наслоениями, дошла до поздних времен у некоторых племен Африки, у отсталых народов юго-восточной части Азии и у туземцев Австралии.
Некоторые знания древние действительно могли получить в результате «откровения», т. е. контактов с представителями более высокой цивилизации.
Что же могли воспринять земляне от «небожителей»? Принцип радиосвязи, телевидения, синтезирования продуктов питания? Двигатель внутреннего сгорания, огнестрельное оружие или что-либо другое?
Ничего из подобных вещей!
Принцип рычага первого и второго рода, каток, колесо, блок, способ добывания огня трением – люди могли воспринять (если, конечно, они сами постепенно до этого не додумались).
Элементарные сведения о Вселенной, о природе, о человеческой жизни, о способах добычи пищи, ряд абстрактных понятий, представление о первичной этике и морали – люди могли воспринять.
Есть два взгляда на нашу цивилизацию. Один из них сводится к тому, что она впитала в себя знания предыдущих цивилизаций Земли, погибших в результате больших катаклизмов (смотри, например, А. А. Горбовский. Загадки древней истории. М., 1966). Другой взгляд предполагает, что земная культура сложилась под влиянием внешнего, космического воздействия. Возможна и третья точка зрения, сводящаяся к утверждению обоих взглядов, превосходно дополняющих друг друга.

«Ангелы божьи»
Слово «ангел» у древних греков означало «вестник, посланец, гонец». «Ангел божий» – буквально значит «посланец бога».
Вот как представлял ангела Иоанн Теолог: «И видел я… Ангела сильного, сходящего с неба, облеченного облаком: над головою его была радуга, и лицо его как солнце, и ноги его как столпы огненные» («Откровение», X, 1). Ангелы Иоанна оглашают землю «трубным гласом» так, что их далеко слышно, летают они со страшным шумом.
Можно, конечно, объявить все это голым вымыслом. Но ведь человеку, проникнутому религиозным пиететом, легче придумать ангела тихого, вроде лермонтовского, летящего «по небу полуночи». Недаром, когда люди хотят отметить тишину, они говорят о «тихом ангеле», словно подразумевая, что вообще-то ангелы – существа шумные.
В некоторых памятниках письменности можно найти странные детали, которые, на наш взгляд, следует считать отголосками каких-то конкретных вещей, виденных в жизни. В самом деле, нельзя ли задаться вопросом: как могли связываться между собой «бог иже на небеси» и «ангелы иже на земли»? Вопрос может показаться довольно праздным. Но, оказывается, люди отдаленных от нас времен имели некоторые представления о таких вещах и тоже задавались подобным вопросом.
В софийском «Соборнике», хранящемся в отделе рукописей Государственной публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина в Ленинграде, одна глава называется «Сказание о небесных силах». Написана она в форме диалога. Читаем:
«ВОПРОС: Ангелы божии лица божия не видят. И како бывает им повеление божие посылая их на службу?
ОТВЕТ: Ангелы господни имут над ушима тороцы (от слова «торчать, выставляться наружу». – В. 3.), то бо есть покоите святаго духа иже им действо имат.
А им же над челом белость то суть слухи. Егда приидет ангелу повеление от бога, на которую службу, тогда вострепещет у ангела слух. Он же абие (тотчас. – В. 3.) зрит в зерцале иже имат в руце своей. И обретает повеленное ему от бога в зерцале написано яко же кто пишет на воде. А лица божия не видят, токмо славу его».
У Даля находим следующее объяснение: «Тороки и тороци (в иконописи) – ток божественного или ангельского слуха, изображаемый на иконах в виде излучистой струи, тока, лучей». Может, и в сказочном сюжете с «волшебным зеркалом» есть какой-то реальный смысл?
Современные попытки создать приспособление для индивидуального полета, без самолета, связаны с усилиями сделать человека более мобильным. Уже считается рациональным движущие дюзы в виде металлических гильз крепить к ногам. Реактивная струя газов, бьющих вниз, выходит из этих гильз и толкает человека вверх («ноги как столпы огненные»). Набрав нужную высоту, человек сможет разбросить сложенные за спиной легкие крылья для свободного парения. Естественно, что он должен иметь шлем («лицо его как солнце»), антенну над шлемом («над головой радуга», т. е. дуга, если антенна будет круговой, в виде нимба), полет будет сопровождаться включением время от времени дюз («облеченный облаком»).
В наши дни в киножурналах и на страницах печатных журналов можно видеть испытания «ангельского снаряжения» и картины полета «ангелов». С волнением смотришь, например, как несколько советских мастеров парашютного спорта проделывают сложные эволюции в небе, не прибегая к помощи парашютов, воспроизводя «ангельские» действия в экспериментальном фильме «Люди над облаками» (Киев, 1965).

«Молитва Всевышнему»
Молитва мыслилась как акт непосредственного общения с богом. Человек должен был отвлечься от всех посторонних «раздражителей» и вспомнить соответствующий случаю текст молитвы. «Не каждая молитва доходит до господа». В случае если человек не соблюдает положенного по
ритуалу, рассеян, неискренен, злонамерен (например, просит о нанесении зла ближнему) – считалось, что акт общения с богом не состоится.
В этой связи можно вспомнить возникшую на Афоне в XIV веке богословскую дискуссию об «умной» молитве между варлаамитами (приверженцами Варлаама Калабрийского) и паламитами (сторонниками Григория Паламы, солунского митрополита). В основе дискуссии лежал вопрос о природе так называемого Фаворского света, того «неизреченного» света, которым светились ризы и лицо Христа в момент преображения на горе Фаворской (Матфея, XVII, 2; Луки, IX, 29 и Марка, IX, 3). Паламиты защищали особый вид молитвенного созерцания (исихазм), «умное делание», каковым они объявляли молитву. Они считали, что фаворский свет – это «внутренний» свет, которым просияло лицо Христа «изнутри». Варлаамиты же полагали, что это был свет «внешний», созданный для «просвещения апостолов» и исчезнувший бесследно, поскольку был «внешним». Паламиты думали, что это был свет вечный, «присносущий», имманентный небесной природе Христа; варлаамиты полагали, что свет был эфемерным, мгновенно созданным и, так сказать, искусственно «отключенным».
Воззрения Паламы были в 1368 году на Соборе объявлены истинно православными, а точка зрения Варлаама была отброшена. В наше время можно было бы сказать, что рационалистического смысла было все же больше в воззрениях варлаамитов.
Христос, согласно новозаветным представлениям, неоднократно беседовал со своим «отцом небесным». Его ученики ВИДЕЛИ, как он разговаривал, но НИКОГДА НЕ СЛЫШАЛИ его беседы. Видимо, это было «умное делание» (т. е. некое умственное, «мозговое» действие).
Нельзя ли предположить, что молитва (будь то христианская, иудейская, мусульманская и др.) – это уподобление акту телепатической связи, акту, который приходилось наблюдать земным людям в случаях встречи с представителями высокоразвитой цивилизации?
Уже в наше время осуществляются попытки использования телепатии в качестве средства связи в космическом пространстве. Известно, что программа НАСА (Американской Национальной администрации по астронавтике и космосу) включает в себя опыты по установлению телепатической связи между космическими кораблями. Председатель Комитета по биоастронавтике при Международной федерации по астронавтике доктор философии Юджин Б. Конеси на 14-м съезде федерации (Париж, 1963) коснулся в докладе психофизиологических явлений, связанных с новыми способами сообщения в космосе. В частности, он заявил, что «советская программа развития полета человека в космос, по некоторым сообщениям, ставит задачу срочно изучить один из наиболее интересных^ вопросов современной науки: в чем заключается сущность некоторых явлений, которые связаны с электромагнитным способом общения между живыми существами?» Опираясь, видимо, на книгу Б. Б. Кажинского «Биологическая радиосвязь» (Киев, 1962), Конеси говорил: «С советской точки зрения, цель исследований – создание «записывателя мысли», «электронного гипноза», или «прибора для передачи мысли на расстояние».
Наш мир, видимо, стоит перёд перспективой открытия нового вида связи. Эта перспектива обусловлена необходимостью ускорения передачи информации на большие расстояния, поскольку радиосвязь в будущем может оказаться очень «медлительным» способом коммуникации (радиолуч преодолевает расстояние от Земли, до Солнца примерно за 8 минут, а до Альфы Центавра более чем за 4 года!) Если МЫ уже подошли к этой перспективе, то почему к ней не могли подойти ранее нас ДРУГИЕ цивилизации?
Люди, которые могли наблюдать акт телепатической коммуникации, воспроизводили этот акт в молитве, подражая и по-своему его осмысливая. «Радиопоклонники» с островов Меланезии, в XX веке сооружающие «радиомачты» и устраивающие из тростниковых палочек «антенны», производя слепо действия, подсмотренные у радистов-европейцев, в этом смысле похожи на наших предков, подражавших космическим пришельцам.
Нельзя ли считать некоторые атрибуты, участвующие в совершении ритуальных действий, отдаленными реминисценциями предметов, использованных «небожителями» в процессе осуществления телепатической связи и подсмотренных земными жителями?
Мы уже говорили, что ангелы имели «над ушима тороци», а «над челом слухи», с помощью которых они получали приказы от бога. А нельзя ли рассматривать тефилин, используемый во время молитвы верующими евреями, как нечто подобное ангельским «слухам»? Тефилин (греческое «филактерии») – это «два выкрашенных в черную краску кожаных наглухо зашитых ящичка», своеобразные хранилища «святого духа». В них содержатся заветы Яхве Моисею и израильскому народу. Один из ящичков надевается на голову, второй крепится на руку. Между собой они соединены черными кожаными ремнями. Считается, что значение тефилина – чисто символическое, указывающее на то, что человек обязан посвятить всю свою душу служению богу. А некоторые ученые пытаются трактовать тефилин просто как амулеты, предохраняющие человека от злой силы.
В какую-то связь с тефилином можно поставить и талис – употребляемое иудеями во время утренней молитвы покрывало, к четырем краям которого привязываются «кисти видения». Все атрибуты иудейской молитвы, на наш взгляд, напоминают систему объединенных между собой датчиков.
Почему католический клирик имеет тонзуру, т. е. гладко выбритое место на голове, а верующий мусульманин бреет всю голову? Может, для того, чтобы облегчить нисхождение «духа святого» на верующего во время молитвы? Телепатическая связь нуждается, видимо, в каком-то приборе, который мог бы обеспечить надежность и устойчивость самой связи, а также сделать ее достоянием не исключительных личностей, предрасположенных к ней от природы, а любого человека. Подобно тому, как люди научились усиливать звук, увеличивать изображение, открыли возможность «видеть» в темноте, они, возможно, сконструируют и усилитель биотоков.

Крещение водой
В отдаленные времена у народов Аравийского полуострова не было обычая омовения (как нет его и до сих пор у некоторых народов). Отсутствие такой элементарной гигиены было причиной распространенности многих болезней. Чтобы ввести в практику пользование водой в гигиенических целях, нужно было сделать это в глазах людей богоугодным действием, имеющим сакральный оттенок. Можно предположить, что один 7 из представителей высокоразвитой «внешней» цивилизации совершил целую реформу, введя «крещение водой». Видимо, с аналогичными целями на несколько тысячелетий ранее был введен обычай обрезания.

Можно ли поднять в небо то, чего нет на Земле?
Рассуждая о «неисповедимости» путей сложения мифов и легенд, многие высказывают мнение, что человек в процессе осмысления реальной действительности создавал небесный мир по образу и подобию мира земного. Он, якобы, населил его человекоподобными разумными существами, создал иерархию этих разумных существ и перенес на небо свои идеальные представления о формах человеческих отношений. Иными словами, «царство небесное» – это идеализированный образ человеческого общежития.
Но как можно было «населить» небесный мир Разумом, если не иметь об этом мире никаких фактических сведений, никаких образов? Ведь простое созерцание ночного неба, настраивающее любого человека на самый возвышенный лад, не дает ни малейшего факта, ни малейшего «зерна», которое «проросло» бы в образ реального, фактического мира. Исходя из чистого созерцания, легче представить звезды «светильниками ночи», «господними украшениями», но образ «тверди» без исходных данных возникнуть никак не может. Всем известно, что даже наука имела более чем странные представления о небе. До 1803* года, например, падение с неба «камней» полностью отрицалось учеными, среди которых был и Лавуазье. Человеку невозможно было представить «небесную твердь» в виде планет исходя только из своего земного опыта и наблюдений за небом. Значит, где-то в глубине тысячелетий надо искать запрятанные под толстыми напластованиями суеверий и невежества какие-то исходные сведения, которые были получены человеком в порядке «откровения», в результате сношения с «запредельным» миром. Эти-то сведения могли лечь в основу мифов и легенд о небе, подобно песчинке, попадающей в жемчужную раковину и помогающей появиться на свет самой жемчужине.
Если человек никогда сам не был на Луне и не слышал о ней рассказов из уст «небожителей», как могло зародиться библейское выражение «твердый, как Луна»? Ведь к подобному знанию мы приходим только сейчас, после мягкой посадки советских и американских лунных станций, а большинство ученых до тех пор считало, что Луна покрыта пылью. Наконец, как человек древности мог умозрительно прийти к мысли, что материя дискретна? В книге Премудрости Соломоновой сказано, что мир создан из «необразного» (т. е. аморфного) вещества!
Как правило, исходный образ, несмотря на все деформации, каким его подвергают создатель и рассказчик мифа или легенды; сохраняет до конца свою «узнаваемость».
Так можно ли перенести в небо то, чего нет на Земле?
В древней, религиозной литературе существует образ «небесного храма» или «дома господня», как правило, толкуемый в «космическом», «небесном» плане. Некоторые комментаторы склонны считать этот образ чисто умозрительным. Другие полагают, что человеческая фантазия создала его по аналогии с храмом земным.
«Небесный храм» нисходил на землю с неба, обладая способностью летать. Читаем: «Были громы и молнии, и густое облако над горою (Синайскою), и трубный звук весьма сильный… Гора же Синай вся дымилась оттого, что Господь сошел на нее в огне; и восходил от нее дым, как дым из печи, и вся гора сильно колебалась…» Картине, нарисованной в ветхозаветной книге, не противоречит образ, виденный Иоанном Богословом: «И отверзся храм Божий на небе… И произошли молнии и голоса, и громы и землетрясение, и великий град».
Можно ли считать, что в обоих случаях описано извержение вулкана? Нет! Слишком конкретно и точно указано направление действия – с неба на землю, т. е. сверху вниз, а не наоборот. В смысле соблюдения точности главных, принципиальных деталей мифы всегда очень надежны. В них не могли быть спутанными «верх» и «низ». Отвергая вулканический вариант, мы можем отклонить и вариант, связанный с молнией.
В I книге Паралипоменон рассказывается о том, как царь Давид, выполняя волю бога, поручил сыну своему Соломону построить «дом господен». В более пространной редакции этот рассказ содержится в апокрифе «О церкви святая святых юже царь Давид виде духом, егда восхищен бысть на небеса». Здесь излагается версия о том, как Давиду, вознесенному на небо, был показан «образ церковный на небесах», положенный впоследствии в основу Иерусалимского храма. Храм на Земле строился в связи с возможностью нового пришествия на Землю бога – если «бог наш к нам придет, то поживет с нами».
Ангелы говорили Давиду: «Да будет (этот образ) домом церковным богу в Иерусалиме». Вернувшись на землю и «рассмотрев… что видел и какую красоту, он призвал Соломона и поведал ему, что видел и слышал, и сказал Соломон: «Как я могу построить дом богу? Ведь господь в нерукотворных церквах живет». И так Соломону, говорившему: «Как я такие дела могу сотворить?» – отвечал Давид: «Я тебе сотворю образ церковный, который я видел, и ты дерзай...». И повелел отрокам своим принести по сту свеч, и сотворил церковь малую, и показал Соломону. И сказал: «Смотри, чадо, как стены, и как столпы, как балки, как верх и как окна».
В обоих документах нет никаких ассоциаций с молнией. Зато на первый план выступают ассоциации с… космическим кораблем!
Можно ли было умозрительно создать образ «небесного храма»? По нашему мнению – нет, если для подобного образа не было никакого прецедента, явления, хотя бы отдаленно напоминающего этот образ.
Могло ли сложиться представление о «.небесном храме» под впечатлением конструкции «храма земного»? Внешние черты могли быть и перенесены с земли на небо. Но внутренний смысл, сама природа «небесного храма», его способность «летать», нисходить с неба на Землю—не могли возникнуть под впечатлением земного опыта. Нельзя было поднять с земли в небо то, чего не было на Земле! Невозможно было создать образ «небесного храма», не видев его!
В процессе мифотворчества, несомненно, происходило смешение элементов «земных» и «небесных». Тот или иной «небесный» факт или явление осмысливались «по-земному», толковались «по-земному» с участием большой доли фантазии и воображения. Говоря об идеализме сознания мифотворцев, надо иметь в виду, что этот идеализм проявлялся в процессе абстрагирования и САМОГО ИСТОЛКОВАНИЯ какого-то «рационального», конкретного «зерна». Но само «зерно» не могло возникнуть из ничего. Вспомним слова Ленина из «Философских тетрадей»: «Раздвоение познания человека и ВОЗМОЖНОСТЬ идеализма (религии) ДАНЫ уже в ПЕРВОЙ, ЭЛЕМЕНТАРНОЙ абстракции. Подход ума (человека) к отдельной вещи, снятие слепка (понятия) с нее НЕ ЕСТЬ простой, непосредственный, зеркально-мертвый акт, а | сложный, раздвоенный, зигзагообразный, ВКЛЮЧАЮЩИЙ В СЕБЯ возможность отлета фантазии от жизни; мало того: возможность ПРЕВРАЩЕНИЯ (и притом незаметного, несознаваемого человеком превращения) абстрактного понятия, идеи в ФАНТАЗИЮ (в последнем счете – бога)»
Принципиальная схема человеческого познания, предложенная Лениным, превосходно объясняет сложность процесса образования понятий и диалектику взаимоотношения реальности и ее отражения в сознании человека.
Надо учитывать еще две особенности процесса познания. Первая состоит в том, что по мере удаления от факта во времени человек склонен все более и более мистифицировать и сам факт, и его отражение, сохранившееся в человеческом сознании Другая особенность состоит в том, что не посредственное отражение с течением времени проделывает эволюцию – из прямого значения оно превращается в иносказательное.
В какие-то времена человек мог видеть, как «бог» выходит из «машины». Сложилась словесная формула «бог из машины». (Выражение приписывается Платону – 429–347 гг., встречается у Менандра – 343–292). Постепенно прямой смысл этой формулы утрачивался, но на смену ему пришел смысл иносказательный. В древнеримском театре выражение «бог из машины» уже стало означать неожиданную развязку действия вследствие вмешательства либо какого-то лица, либо опускавшегося на сцену божества.
Такую же эволюцию могло проделать выражение «тьма кромешная». Буквальный смысл его – «тьма запредельная», «внешняя», т. е. когда-то оно могло отражать представление о тьме космической, о черноте космоса (заметка «Мифы, легенды и космос» в альманахе «На суше и на море», М., 1965). С течением времени эго выражение приобрело смысл, ничего общего не имеющий с первичным, буквальным смыслом.
На двух последних примерах, приведенных нами, можно отчетливо видеть, как «небесное» постепенно утрачивало свое значение и приобретало значение чисто «земного». В том и трудность, чтобы за «земным» разглядеть черты «небесного»!