«Страх господен»
С ангелами связаны два противоположных по смыслу мифических представления. Одно трактовало их как олицетворение злых небесных сил. Мятежный ангел Люцифер, «носитель света», восставший на бога, был низринут с неба на Землю и стал Сатаной, повелителем ада и воинства злых ангелов.
Ангелы добрые считались покровителями г людских судеб, хранителями человеческих жизней. Но в книгах Священного писания они выступают не как бесплотные символы, а как действующие в событиях реальные < лица, имеющие «небесную» природу. Их поведение описывается в Библии с большим реализмом.
Вспомним ветхозаветную легенду о гибели городов Содома и Гоморры. Она легко, на наш взгляд, увязывается с пришествием на Землю «небожителей».
В книге Бытия рассказывается о том, как праведный Лот, укрывший в своём доме ангелов от разъяренной толпы горожан-содомитов, захотевших «познать» их, был предупрежден богом, чтобы спасался с женой, дочерьми и зятьями, т. к. город будет сожжен. Защищая ангелов, Лот предлагал содомитам двух дочерей своих невинных для «познания», лишь бы они оставили ангелов. Но настойчивые горожане, разгневанные на Лота, не отступали. Тогда ангелы (их было двое) втащили Лота через дверь в дом, закрыли ее и чем-то ослепили передних, напиравших на дверь горожан. А наутро, когда Лот с семейством укрылся за городом, города были сожжены. Пострадала при этом жена Лота (она оглянулась; когда услышала грохот за спиной, хотя это было запрещено), превратившаяся почему- то в соляной столб. Рассказывается, что бог послал на Содом и Гоморру жупел и огонь небесный, «и ниспроверг города сии, всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и произрастания земли».
Существует метеорная гипотеза гибели этих городов, с которой мы не можем согласиться: картина, нарисованная в книге Бытия, совсем не похожа на картину падения метеорита. «Жупел и огонь небесный» древние никак не могли спутать с гигантским метеоритом, который обычно оставляет после себя круглую воронку.
М. М. Агрест связывает картину гибели Содома и Гоморры с пришествием из Космоса. Соглашаясь в основных чертах с ним, мы можем добавить, что уничтожение «городов сих, и всех жителей городов сих», видимо, было необходимо кому-то, чтобы создать устрашающий прецедент, преподнести людям внушительную «фигуру страха», «страха божьего», как начала всякой премудрости», как «программирующего» условия для людей той эпохи.
В древности появились понятия «Свет ярче солнца» (апокриф «Вопросы Иоанна Богослова Господу на горе Фаворской») и «ярче» десяти тысячи солнц» («Махабхарата» – «Бхагавадгита»). Как могли они зародиться? Солнце в древности всегда считалось верховным божеством, носителем тепла, света, животворной силы. И практически, и теоретически трудно было представить свет ярче солнечного. А говорить об этом в переносном смысле – означало бы оскорбить небесное божество, Солнце, признать тем самым существование некой более великой стихии.
В апокрифе «Вопросы Иоанна...» есть место, которое можно поставить в соответствие с библейским рассказом о Содоме и Гоморре: «Пошлю аггелы мои святые и да зажгут землю… И изгорит земля локтей пятьдесят тыщ… И изгорят горы великие, и ниспадут и сокрушатся. И будут яко и прахи. Изгорит все дерево… Изгорит всяк скот и всяк гад ползающий по земли, и всяка птица, парящая по аэру. И потом не будет на лице всея земли дрожащего ничего. И будет вся земля недвижима». Но «вся земля» – это не вся поверхность земного шара, а только территория диаметром в 50 000 локтей, т. е. примерно 20 км. А это – диаметр зоны поражения обычного ядерного взрыва по световому излучению! Еще древнегреческий историк и географ Страбон (I в. до н. э. – I в. н. э.), совершивший путешествие в район Мертвого моря, писал, что скалы в окрестностях этого моря, в котором погребены Содом и Гоморра, оплавлены каким-то неизвестным огнем. А остатки Вавилонской башни (Э. Церен. «Библейские холмы», М., 1966, стр. 110) представляют собой «плотную массу, подобную расплавленному стеклу». Можно предположить, что «акция устрашения» была произведена не в одном месте земного шара. В «Махабхарате» мы читаем: «Сверкающий снаряд, обладающий сиянием огня, лишенного дыма, был выпущен. Густой туман внезапно покрыл войско. Все стороны горизонта погрузились в мрак. Поднялись несущие зло вихри. Тучи с ревом устремились в высоту неба… Казалось, даже солнце закружилось. Мир, опаленный жаром этого оружия, казалось, был в лихорадке. Слоны, обожженные пламенем оружия, бежали, объятые ужасом». Разве похоже это на падение метеорита или извержение вулкана?
Сохранилось даже описание внешнего вида этого оружия. Оно «было похоже на огромную железную стрелу».
О характере оружия можно только догадываться, прочитав в той же «Махабха-рате», как с летательного аппарата «был выпущен снаряд, который заключал в себе силу всей вселенной… Вспышка была яркой, как десять тысяч солнц в зените». Называлось это оружие в разных странах по-разному: в Индии – «Оружие Брахмы» или «Пламя Индры», в Южной Америке – «Машмак», у кельтов – «Искусство Грома».
Фигура «страха господня» как «программирующего» фактора, была, видимо, преподнесена во всех главных очагах земной цивилизации. Только если в случае с Содомом и Гоморрой можно предположить, что «силы небесные» истребляли очаги, пораженные определенным пороком, то в «Махабхарате» речь могла идти об уничтожении на века идеи войны, поскольку эти «силы» вмешивались в сражения двух воюющих сторон, истребляя и тех и других.

Миф?
Перенесемся совсем в другую эпоху. Обратимся к событиям более поздним, относящимся к рубежу старого и нового летоисчислений.
Во многих писаных документах первых веков нашей эры (И. Флавий, Тацит, Светоний, Плиний Младший, Евангелия, Талмуд и др.) встречается упоминание об удивительной личности, «пришедшей с неба», – об Иисусе Христе.
Как же случилось, что в историчности Гаутамы (Будды) мало кто сомневаетя, историчность Магомета никогда не составляла проблему, а личность Христа—до сих пор загадка?
В истории человечества были люди, окруженные ореолом святости еще при жизни. Идеалы, ими проповедовавшиеся, были не менее значительны, чем идеалы Христа. Им поклонялись массы Людей. Достаточно вспомнить хотя бы Франциска Ассизского.
Тем не менее, эти люди не приобрели такого значения, как Христос. Чем это объясняется? Не тем ли, что они имели слишком земную биографию, были «пророками в отечестве своем?»
Узаконенная в науке точка зрения на Христа только как на церковный миф вряд ли может считаться удовлетворительной. Правда, в деле атеистической пропаганды историзм личности Христа с точки зрения марксизма представляет вопрос второстепенный. Эта проблема имеет значение главным образом только историческое. Правы, по нашему мнению, Йоханнес Ирмшер (ГДР) и J1. Варцль (ЧСР), упрекающие советских ученых в том, что они слишком увлеклись отрицанием историчности Христа и создали из этого целую проблему.
Церковная версия о Христе – это, конечно, миф. Но за этим мифом ясно просматривается историческая личность. В связи с этим английский историк-марксист А. Робертсон в своей книге «Происхождение христианства» писал: «То, что происхождение христианства окутано мифом, не является для нас предметом спора. Но в каком-то месте миф должен закончиться и должна начаться история».

«За кого почитают Меня люди?»
Проблема возникла еще в I веке. «Пришед же в страны Кесарии Филипповой, Ииcyc спрашивал учеников Своих: за кого люди почитают Меня, Сына Человеческого? Они сказали: одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию или одного из пророков. Он говорит им, а вы за кого почитаете меня? Симон же Петр, отвечая, сказал: «Ты – Христос, Сын Бога Живого» (Матф., 16, 13–16). Кстати, заметим, что слова Пилата «Это человек», сказанные им при виде Христа, тоже отражают наличие в те дни проблемы: кем был Христос?
Если он обычный земной человек – почему возникла такая проблема? Почему Иосиф Флавий, римский историк I в., в своих «Иудейских древностях» говорит о Христе как о «мудром человеке, если его вообще можно назвать человеком»?

«Я сошел с небес»
Христос говорил не раз, что пришел свидетельствовать о своем отце небесном. «Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца» (Иоан., 6, 38). «Еще не долго быть Мне с вами, я пойду к Пославшему Меня; будете искать Меня и не найдете, и где буду Я, туда вы можете придти… При сем иудеи говорили между собою: куда Он хочет идти, так что мы не найдем Его? Что значат сии слова, которые Он сказал: будете искать Меня, и не найдете, и где буду Я, туда вы не можете придти?» (Иоан., 7, 33–36). «Я знаю, откуда пришел и куда иду; а вы не знаете, откуда Я, и куда иду» (Иоан, 8, 14). «Куда я иду, туда не можете придти… Вы от мира сего, Я не от сего мира» (Иоан,, 8, 21–23), Христос объяснял наместнику Пилату: «Царство Мое не от мира сего» (Иоан., 18, 36). Пилат переспросил: «Откуда Ты? Но Иисус не дал ему ответа» (там же, 19, 9). Не дал ответа, потому что было бесполезно объяснять свое «небесное» происхождение: «Если я сказал вам о земном, и вы не верите, – как поварите, если я буду говорить вам о небесном». Стена непонимания стоит между ним и его слушателями, когда речь идет о «царстве небесном». Потому он и вынужден был говорить притчами, все переводя в земной план.
Попытки объяснить свое происхождение не приводили к успеху. Читаем у Ионна: «Тогда сказали Ему: кто же Ты?.. Не поняли, что Он говорил им об Отце» (8, 25–27). Люди не понимают и другого; они размышляют: «Как же говорит Он: Я сошел с небес?» (6, 42).

Кто его родители
Указания на то, что у Христа были родители на Земле, весьма противоречивы. Если полагаться на указания новозаветных документов, он неоднократно отказывался от своих родственников, объясняя родство с ними только как родство «по богу»: «указав рукою Своею на учеников Своих, сказал: вот матерь Моя и братья Мои; ибо кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь» (Матф., 12, 49–50; Марк., 3, 32–35). Сами его соотечественники не уверены, что он действительно сын их народа. Лука указывает, что люди только «думали», что он «Сын Иосифов» (3, 23).
Родословная Христа, «Сына Давидова, Сына Авраамова» (Матф., 1, 1) нужна была иудеям для соблюдения преемственности ожидаемого мессии от древних еврейских родов. Марк считал Христа «Сыном Божьим» (1, 1). Лука вообще лишает его родословной, объявляя его «пророком Всевышнего» (1, 76), а Иоанн «Агнцем Божьим, Который берет на Себя грех мира» (1, 29), предпосылая его появлению на Земле «космогоническую» преамбулу (1, 1–10).
Синкретизм, многосоставность образа канонического Христа, о чем написано много исследований, наиболее отчетливо выражены в легенде о его рождении, включившей элементы митраизма, зороастризма и буддизма (С. И. Ковалев, М. М. Кубланов.Нахо дки в Иудейской пустыне, М., 1960, стр. 72). Почему-то авторы жизнеописания Христа приводят версию о рождении, но не дают всей биографии (если не принимать в расчет некоторых апокрифов), т. е. в истории «церковного» Христа добрых тридцать лет пустых. Видимо, легенда о рождении была создана специально для того, чтобы сделать образ его понятным для земных людей ти прикрепить его к земному иудейскому племени. Недаром культ Девы Марии сложился несколькими веками позднее истории Христа.

Голый среди волков
В Христе поражают его незнание земной жизни и беспомощность, его одиночество и отсутствие земные корней. Он не может видеть пагубных результатов своей деятельности, не боится спорить с представителями власти, отвергает субботу, заявляя, что «не человек для субботы, а суббота для человека», и даже недоумевает, почему нельзя есть до звезды. Он научил своих учеников не соблюдать поста. Он беспомощен, видя свое одиночество: «Жатвы много, а делателей мало» (Матф., 9, 37). Но он иногда видит, что его приход к людям повлечет за собой многие последствия, что будет литься кровь и настанет смятение среди людей, что произойдет «о Нем распря в народе» (Иоан., 7, 43). И он говорил: «Не мир пришел Я принести, но меч» (Матф,, 10,34).
Эту особенность – незнание многих земных дел – не мы первыми отмечаем. Среди многочисленных сект ранних веков христианства существовала секта монофизитов, в числе которых были агноиты (от древнегреческого «agnola», т. е. незнание, неведение, непонимание), объединенные убеждением, что Христос не был осведомлен в земных делах.
Разве не удивительно и то, что Христос был наделен исключительным демократизмом и национальной терпимостью, трудно объяснимыми в условиях рабовладельческого строя? Лучшие умы человечества того времени мечтали лишь об улучшенном варианте рабовладельчества. А Христос был «друг мытарям и грешникам» (Матф., 11, 19), открыто беседовал с женщиной самаритянкой, ел и пил у мытарей Левия и Закхея, принимал дары блудницы. Для него не было разницы между эллином и иудеем. Не зная земных обычаев, он демонстративно отвергал богатых. Его даже обвиняли в том, что он «развращает народ… и запрещает давать подать Кесарю» (Лук., 23, 2). Правда, иногда в нем просыпался инстинкт самосохранения: когда фарисеи подослали к нему двух осведомителей-провокаторов, чтобы «уловить Его на словах» (Матф., 22, 15), скомпрометировать и выдать римским властям по обвинению в подстрекательстве не платить подать кесарю, – он им заявил: «Кесарево кесарю, а Божие Богу» (Матф., 22, 21).
Иудейских виртуозов праведности, фарисеев, Христос называл «слепыми вождями слепых» (Матф., 15, 14). О лживости и эгоизме «книжников и фарисеев» он разразился целой тирадой, гневно призывая на них кару. Он не почитал иудейских храмов, так что в 1 в. среди широкой массы людей сложилось убеждение, что Христос и его окружение – это секта безбожников и безнравственных людей (В. Снегирев. Учение о лице господа Иисуса Христа в первых трех веках христианства. Казань, 1870, стр. 29).
Он был суров и непримирим к властям, церковникам, фарисеям и книжникам, но бесконечно терпим и снисходителен к «малым сим». Разговаривая с ними, он советовал им терпимость, доброту друг к другу. Вывод о том, что он был непротивленец, нуждается в определенном ограничении.
Христос представляется нам жертвой собственного благородства, доверчивости и незнания земных обстоятельств. С другой стороны – это жертва банальной людской зависти и человеческого невежества, о котором еще Маркс писал как о «демонической силе». Судьба Иисуса – лишь эпизод в мартирологе земной истории. Но есть еще третья сторона его жертвы: вся повесть о деяниях Иисуса Христа на Земле от начала и до конца выглядит как заранее запланированная акция. Об этом – ниже.

Сколько ему было лет?
Спор о личности Христа длился до середины XIII века, пока Папа не положил конец ему, поелику вещи сии, якобы, выше уразумения. Начавшись еще в 1 веке, дискуссия породила ряд сект и ересей, среди которых особенно примечательна, с нашей точки зрения, ересь константинопольского архимандрита Евтихия, так называемое монофизитство. Это течение можно рассматривать как отзвук ранних споров о природе Христа. Среди монофизитов были ктиститы, убежденные в том, что Христос, как и простой человек, подвержен после смерти тлену, что он, как и все люди, рожден, а не возник из божественного духа. Основные положения монофизитов сводились к признанию «единосущностной» природы Христа и к так называемому «пресуществованию» его. Эти положения, если их очистить от мистико-богословской гностической фразеологии, могут отражать вполне материалистический смысл, сводящийся к признанию человеческой природы Христа, не связанной с «троицей», и к признанию того, что до появления на Земле он жил еще где-то («предварительное существование»),
Христос «начал свое служение» на Земле в возрасте «лет тридцати» (Лук., 3, 23). Это «служение», согласно свидетельству евангелистов, продолжалось от одного до трех лет. Распят он был на 34-м году жизни. Если считать его личностью космического происхождения, то ему должно было быть по «внутреннему времени» значительно больше лет. Учитывая «пресуществование», ему могло быть много сот лет. Правда, мы должны в данном случае принимать в расчет «парадокс времени», проявившийся во время его путешествия «с неба на грешную землю».
В определенном соответствии с нашими рассуждениями могут стоять слова Христа из Иоанна: «Авраам, отец ваш, рад был увидеть день Мой, и увидел и возрадовался. На это сказали Ему иудеи: Тебе нет еще пятидесяти лет, – и Ты видел Авраама? Иисус сказал им: … прежде нежели был Авраам, я есмь».

Земля – Космос – Земля
Если верить многим мифам и легендам, а также показаниям многочисленных памятников древней письменности, то создается отчетливое впечатление, что с Земли на «небо» летали многие земные люди. Некоторые из них (Исайя, Давид и др.) вернулись на Землю, а другие (Енох, Моисей, Илья) так и не вернулись. Не мог ли Христос быть сыном человека, оставшегося в «царстве небесном»? Христос мог говорить людям о своем фактическом, материальном отце, который остался на другой планете, а земные люди отождествляли отца с богом, в которого они привыкли верить. Между тем, отец и бог, как мы это понимаем, в данном случае не одно и то же.
Христу приходилось доказывать, что «царство небесное» – это не царство теней, не прибежище душ умерших. «Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых» (Марк., 12, 27).
Не может ли высказанная выше версия (сводящаяся) к предположению, что Христос был посланным на Землю сыном одного из земных людей, взятых на другую планету), объяснить нам исключительное сходство Христа с земными людьми, знание им одного из земных языков, знание иудейской истории и его ссылки на ветхозаветные изречения и в то же время незнание жизни на Земле?
Не может ли эта же версия объяснить обилие космологических высказываний Христа? Анализируя его рассказы о небе, содержащиеся в хенобоскионских документах, И. Доррес писал, что они изменили «все космические ориентации» Христа (J. Doresse. L’Evangile selon Thomas ou les paroles secretes de Yesus, Paris, 1959, глава «Пришествие Спасителя в этот мир и ниспровержение представлений о космическом порядке»).

Что такое «царство небесное»
Христос не пророчествовал и не читал религиозных проповедей. Он не проповедовал никакой религии и, как писал Уэйсс, «не был основателем секты. У него не было желания основать школу; его учение было обращено к народу просто как выражение своих знаний (as a notion)» (Weiss. Lite of (hrist). Он просто рассказывал земным своим собеседникам о возможности других, более высоких и благородных форм человеческого общежития, ссылаясь на свой опыт жизни на «небе». И люди могли подумать: царство небесное есть благо. И захотели устроить «царство небесное» на своей земле. Он не обещал людям путешествия или переселения на другую планету, но внушал и подсказывал им необходимость изменения земной жизни в соответствии с высоким предназначением человека.
Слова Христа «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его» (Матф., 6, 33), «Царствие божие внутри вас» (Лук., 17, 21), «Царство Небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своем» (Матф., 13, 24) следует понимать как совет перестроить земную жизнь на принципах человечности и справедливости. Ставя подобную задачу перед людьми, он мог понимать, что выполнение такой задачи не по плечу испорченному и «развращенному роду»: семена добра следует сеять в сердцах молодого поколения, не успевшего развратиться философией «книжников и фарисеев». Христос говорил, показывая на детей: «Не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное» (Матф., 19, 14; Марк., 10, 14).
Христианство в общих чертах было земным учением, на Земле рожденным, из земной жизни вытекающим, и зародилось оно до Христа как идеология масс, выражающая протест против рабства. В уставе общины Хирбет-Кумран можно найти некоторые положения, характерные для раннего христианства (И. Д. Амусин. Рукописи Мертвого моря, М., 1961, стр. 142–149). А. Робертсон в «Происхождении христианства» писал: «Я отвергаю любое действие независимого от материи дух, любое божественное вмешательство в историю и в соответствии с этим любую гипотезу о происхождении христианства, которая возводит его к одному-единственному учителю, состоящему в личных отношениях с богом, – независимо от того, как истолковывалась эта гипотеза. На вопрос о том, внес ли какой-либо распятый претендент на звание мессии, носивший обычное еврейское имя Христос, некоторые элементы в легенду об Иисусе Христе, является таким вопросом, относительно которого мы можем придти как к положительному, так и отрицательному заключению, не нанося ущерба материалистическому пониманию истории» (подчеркнуто нами – В. 3.).
Христос мог сыграть вполне определенную роль: невольно, самим необычным появлением своим он мог соединить мечты человеческие в единую мечту, послужив примером и внешним толчком, и эта мечта стала идеологией, уводящей от бренной и скудной жизни и зовущей к светлому грядущему. Эта мечта обещала награду именно в земной жизни. Человек наивный и жаждущий справедливости стал мечтать о «царстве небесном» на Земле. Новая мечта разрушала старую веру, прежние устои, старую идеологию. Этого было вполне достаточно, чтобы пришли в беспокойство первосвященники, держатели ключей от храма господствовавшей веры, и начали преследование «возмутителя спокойствия». Однако христианское учение быстро распространялось.
Увидев, что противиться распространению новой идеологии невозможно, римские власти решили признать христианство, сделав его законной религией. Но центральный смысл христианского учения о построении «царства небесного на Земле» постепенно был изменен. Тезис стал звучать «царство небесное после смерти», т. е. мечта о свободе и справедливости стала «узилищем души и тела» и «сетью для уловления человеков». Когда была произведена эта инверсия, христиане должны были постепенно смириться и поверить в новый смысл, так как иго жизни не давало им возможности разорвать узы рабства, не обещало надежды на лучшее в этой жизни. Это положение исчерпывающе объясняется мыслью Ленина: «Бессилие эксплуатируемых классов в борьбе с эксплуататорами так же неизбежно порождает веру в лучшую загробную жизнь, как бессилие дикаря в борьбе с природой порождает веру в богов, чертей, в чудеса и т. п.».

«Дырочкина вера»
В истории о пришествии на Землю Христа центральное место занимает образ «Звезды Вифлеемской». Эта звезда, как символ рождения бога, сохранилась в преданиях и обычаях христианских народов. В эпоху средневековья и в Новое время она неизменно привлекала к себе внимание людей. Византийский философ и богослов Иоанн Дамаскин (VII–VIII вв.) в сочинении «Правильное изложение веры» отождествлял эту звезду с кометой и, основываясь на неизвестных нам показаниях, отмечал «маневренность» ее. Он писал:; «… явившаяся волхвам звезда то с востока на запад совершала движение, а то с севера на юг; то скрывалась, то являлась, что ни с чином, ни с естеством звезд не сходствует». Станислав Любинецкий в сочинении «Theatrum Cometicum» также отождествлял Вифлеемскую звезду с кометой. Между тем, история астрономии не знает ни одной кометы, более или менее подходящей ко времени к началу нашей эры. Этот образ интересовал великого астронома и математика Иоганна Кеплера. В наше время он остался интригующей загадкой для многих астрономов мира, посвятивших один из своих симпозиумов дискуссии о «Звезде Вифлеемской».
В «священном писании» эта звезда трактуется не как звезда «стоящая» или «падучая», а как звезда «идущая». Она обладала способностью не только «идти», но и «останавливаться».
В Новом завете эту звезду видели остановившейся над Вифлеемом, что означало: в этом городе родился Христос.
Такова каноническая версия.
Но есть версия и апокрифическая, отвергнутая официальной церковью. О ней мы читаем в «Повести о трех королях-волхвах». Оригинал этой повести был создан на латинском языке, видимо, не ранее середины III века. В последующие века повесть переводилась на различные языки, В нашем распоряжении – белорусский вариант перевода XV в., опубликованный в 1903 г. в 150 томе «Памятников древней письменности и искусства». В 8-й главе апокрифа есть совершенно необычное толкование «Звезды Вифлеемской». Рассказывается, что ее наблюдали во многих странах Востока, для чего на горах были построены «каплицы», в которых засели «астрономы». Появившись ночью, звезда осветила весь небосвод «наподобенство солнца». Целый день «поветрие нерушаючи се стала», т. е., не возмущая воздух, висела над землей. Когда вечером появились звезды на небе, она так ярко светила, что не было разницы между нею и солнцем. О ее нисхождении на гору Ванс говорится: «Легко, словно орел, на тую гору вступила». В апокрифе есть ссылка на «некоторые книги», в которых якобы утверждалось, что Христос сошел с той звезды. «Но тая звезда была не такая, как ее в наших странах по церквам малюют, но крылья имела яко у орла и многие длинные лучи», которые звезду «по кругу двигали», когда она опускалась на гору Ванс.
Византиец Федот в I в., как явствует из одного раннегностического свитка, обнаруженного в Хенобоскионе в Верхнем Египте в 1945 г., тоже связывал пришествие Христа на Землю с появлением на небосклоне «новой звезды».
Среди многочисленных сект, связанных с ожиданием «второго пришествия», есть секта, называющая свое исповедание «Дырочкина вера». Иногда членов этой секты зовут «дырники». Дело в том, что в каждом доме у «дырников» в крыше и потолке – отверстия. Назначение их, оказывается, очень простое. «Господь бог Иисус Христос, наш спаситель, пришел со звезды. Вот мы, чающие его второго прихода, и смотрим на звезду, чтобы не прокараулить, когда он придет с неба одесную своего Отца во главе небесного воинства».
Можно предположить, что подобная ассоциация Христа со звездой предшествовала представлению о нем как о человеке Земли. Мы уже говорили, что если внимательно ознакомиться с некоторыми апокрифическими и каноническими христианскими документами, то можно отметить эволюцию представлений о Христе. В документах I в. он предстает существом небесного происхождения. В хенобоскионском «Евангелии от Фомы» «черты исторической личности сменяются представлениями о символе космической драмы. Ряд изречений (Иисуса) связан с темой царства отца, высшего мира, мира света» (М. К. Трофимова. Из истории идеологии II в. н. э. «Вестник древней истории», 1962, 4). Земная биография Христа и понимание его как человека сложились значительно позднее.
Иногда приходится слышать, что вопросы, о которых сейчас говорим мы, якобы окончательно решены марксистско-ленинской наукой. Между тем, сами классики марксизма-ленинизма были несколько иного мнения. Так, оценивая работу критиков раннехристианской традиции и сравнивая даты возникновения отдельных частей Нового завета, Энгельс писал: «Между этими границами лежит действительная истина. Можно ли ее установить при нынешних данных, весьма сомнительно. Новые находки в Риме, на Востоке и прежде всего в Египте дадут здесь гораздо больше, чем какая угодно критика».
Проницательность Энгельса позволила ему предсказать «новые находки»: «прежде всего в Египте» – хенобоскионская библиотека, состоящая из; 44 раннегностических документов (1945); затем «на Востоке» – библиотека общины Хирбет-Кумран (1948–1949); наконец, «в Риме», если иметь в виду документы, позволившие XXI Вселенскому собору поставить вопрос о невиновности еврейского народа в смерти Христа.

«Чудеса»
Большинство чудес Христа связано с излечением людей от нервно-психических заболеваний. «… и приводили к Нему всех немощных, одержимых различными болезнями, и припадками, и бесноватых, и лунатиков, и расслабленных, и Он исцелял их» (Матф., 4, 24). Положив на человека руки, Христос взывал к силе внутреннего убеждения человека, мобилизуя волю и веру его.
Мы не беремся толковать факт воскрешения Лазаря. Наша земная наука еще далека от того, чтобы объяснить его. У нас еще нет адеквата такому чуду. Видимо, здесь было проявлено большее искусство, чем то, какое было достигнуто когда-либо людьми.
Когда же Христу не верили, никаких чудес он не производил!
Такие же чудеса, как насыщение тысяч людей пятью хлебами, хождение по воде и другие, можно сравнить с массовым гипнозом, с искусством левитации, находящимся в пределах человеческих возможностей.
В лице Христа мы видим не только человека, воспитанного в условиях высокоразвитой цивилизации, но и исключительно одаренную личность.

«Воскресение»
Вся история Христа выглядит как заранее запланированная акция «программирования» человечества, как действие с целью утверждения новой морально-этической концепции в жизни людей.
В какую-то более раннюю эпоху «писаной» истории надо было оставить на Земле «программу», основанную на «страхе господнем» как начале «всякой премудрости». Возможно, тогда и были уничтожены Содом и Гоморра, создана устрашающая концепция ада и посеяна идея возмездия за грехи.
Позднее, учитывая, что старая «программа» исчерпала себя и уже не могла служить критерием правильности социальной и личной жизни человека, успевшего шагнуть по ступеням исторического прогресса, но оставшегося неизменным в своей сущности, – могла потребоваться новая «программа», базирующаяся на принципах общечеловеческого братства и любви к ближнему. Надо было преподнести человечеству, запутавшемуся во внутренних противоречиях и подошедшему к тому рубежу истории, за которым не просматривались никакие идеалы, – новую концепцию жизни, которая будет действовать до тех пор, пока люди снова не взгромоздят «Пелион» греха на «Оссу» разврата.
В свете подобных представлений вся деятельность Христа кажется, повторяем, заранее запланированной акцией, критический пункт которой – «воскресение из мертвых».
Существует представление, что «если не было воскресения из мертвых – то тщетна вся вера наша». Мы должны сказать: вера, если она была искренней, если она охватывала миллионы людей и длилась десятки веков – не могла быть тщетной. Для тех, кто верил убежденно, вера до конца их жизни была великим смыслом, освещавшим «велик день» и «злосчастие». Было бы неимоверной несправедливостью по самому существу отрицать наличие этого великого смысла. Мы не можем согласиться с тем, что если бы не было феномена воскресения, то идеология миллионов и веков была сплошным заблуждением и тщетой.
Видимо, все-таки, Христос на кресте не умирал. «Чаша», которую он видел в Гефсиманском саду, миновала его. Она и должна была миновать его. Но все же оставался большой риск. Потому Христос и «ужасался и тосковал» и «скорбел смертельно» (Марк., 14, 33–35).
На кресте было либо забытье, обморок, либо смерть, не перешедшая за тот критический биологический порог, за которым уже вообще невозможно возвращение к жизни.
Видимо, все было предусмотрено заранее: после того как Христос «испустит дух» на кресте, его воскресят «ангелы». Кстати, на фресках Дечанского монастыря в Югославии (XIV в.) эти «ангелы» изображены летящими в аппаратах, похожих на… реактивные космические снаряды (альманах «На суше и на море», М., 1965, стр. 639–643; журналы «Неман», Минск, 1966, № 12, стр. 143–144 и «Sputnik», Moscow, 1967, № 1, стр. 169–171). «Ангелы» видимо, специально дожидались свидетелей, чтобы те убедились в факте воскресения. Это было нужно, чтобы показать самое большое чудо – победу над смертью, чтобы доказать «божественную» природу Христа. Новая вера мыслилась основанной на опыте, на знании, поскольку вера без знания и опыта вообще невозможна.
В процессе «программирования» нужно было создать зримую иллюзию освобождения человечества от «первородного греха» и внушить идею о символе «искупительной жертвы», принимающей на себя все грехи мира и тем самым страдающей за ВСЕ человечество. Нужно было потрясти воображение, ум и чувства людей.
Мы знаем, что «программа» в ходе ее реализации, на протяжении веков дала ряд отклонений от намеченной линии…
Еще об Иисусе: в 9 вечера он «испустил дух» на кресте. Ноги его не были перебиты, как это было сделано в отношении разбойников. Через несколько часов его уже сняли с креста. А в истории сохранились сведения, что некоторые распятые находились на кресте по 72 часа, не теряя даже сознания.

«Преображение»
В Евангелии от Матфея говорится, что Иисус, взяв с собой трех учеников, взошел с ними на гору, «и преобразился пред ними: и просияло лицо Его как солнце, одежды же Его сделались белыми как свет». Вот, собственно, и все, что касается «преображения». Обычно этот эпизод трактуется примерно так: доказав людям свое «божественное» происхождение с помощью чудес и проповедей, Христос решил лишний раз укрепить своих учеников в вере, для чего каким-то «необычным», «неизреченным» способом показал им славу бога своего. В Евангелиях мы не находим каких-то конкретных указаний на то, как понимать смысл самого «преображения». Появление в момент «преображения» Ильи и Моисея из «облака» не содействует уяснению смысла.
Приведя каноническую версию, обратимся к версии апокрифической, нашедшей отражение в живописи. В венецианской «Минее праздничной» 1538 г. и в киевском «Анфологионе» 1619 г. есть почти аналогичный рисунок. Мы видим Христа, находящегося в момент «преображения» в каком-то обтекаемом вместилище, имеющем стреловидные «подкрылки», подчеркивающие устремленность вместилища вверх. Христос облачен в длинные одежды, покрывающие его до пят, вокруг головы ореол, но не похожий на типичный иконописный, а скорее напоминающий шлем.
Наибольший интерес представляют изображенные с большим динамизмом фигуры трех апостолов у подножия Фаворской горы, на которой стоит вместилище. Можно было бы ожидать, что апостолы, увидев Христа в «новой славе», упадут перед ним ниц, преисполненные благоговения. Но на рисунке ничего подобного нет. Средний апостол какой-то силой опрокинут так, что ноги его и спина обращены к Христу, руки касаются земли, а ноги вскинуты выше головы. Апостол справа одной рукой держится за землю, а другой закрыл глаза. Слева апостол стоит на коленях, закрыв глаза одной рукой, а другой ища опоры. Хитоны всех апостолов, как паруса, надуты ветром и вскинуты вверх. Создается впечатление, что с холма к подножию направлен сильный воздушный поток.
Нам кажется, что центральный момент «преображения» – смена одежды: вместо хитона, в котором Христос ходил среди людей, он надел «ангельские ризы», а голову покрыл герметическим шлемом, так что «просияло лицо Его как солнце».
Каким бы фантастичным ни казалось наше предположение – оно менее фантастично, чем то, к которому мы привыкли, читая евангельские толкования.

«Вознесение»
Евангелист Лука описал эпизод «вознесения» весьма лаконично: «И вывел их (апостолов. – В. З.) вон из города до Вифании и, подняв руки Свои, благословил их. И когда благословлял их, стал отдаляться от них и возноситься в небо». Версия, как видим, необыкновенно лаконична.
А теперь откроем Учительное Евангелие, написанное в XIV в. (т. е. за 600 лет до начала космической эры), архиепископом Константинограда и вселенским патриархом Каллистом. В нашем распоряжении белорусский перевод, сделанный в 1616 г. в Евье. В главе «Наука на Вознесение Господне» можно найти интересные детали. Во-первых, рассуждение: на чем мог «вознестись» Иисус, на «оболоце» (облаке) или на «возе огнистем» (огненной колеснице)? Во-вторых, весьма реалистично рассказывается о скорости «вознесения»: «великая розстан (расстояние) есть с земли на небо, и быстрость очная поднятого на оную высокость тела дозрети (увидеть) не могла. Але як высоко взлетелого птаха взроку (взора) человечого быстрость доити не может, и коко наше вынеслым летанем бывает перевышано, так и оное тело им (чем) ся вышей подносило, тым барзей (быстрее) з быстрости взроку людского отходило, и прирожоныи очи вынеслым поднесением своим перевышало».
В этом рассказе отчетливо выражено представление, что Христос возносился отнюдь не «духом», а «телом». Наконец, рассказанная Каллистом версия в принципе не совпадает с версией Луки. По всей вероятности, наряду с каноническим вариантом «вознесения» существовал еще вариант апокрифический, который, будучи широко распространенным в человеческих умах, на протяжении веков проникал и в литературу, дозволенную для духовного чтения. Хотя в Каллистовом евангелии мы не находим полной картины, тем не менее, и те элементы ее, что здесь изложены, весьма выразительны и многозначительны.

«Второе пришествие»
Автору этих строк не кажется ни странным, ни мистически осложненным представление о «втором пришествии». Под тем углом зрения, под которым мы рассматриваем некоторые этапы человеческой истории, можно предположить, что людям было сказано о возможности нового прилета. Под этим же углом зрения легко объясняются некоторые пророчества, которые воспринимались суеверными и мистически настроенными людьми как прозрение будущего и которые на самом деле могли оказаться ни чем иным, как изустной легендой, передаваемой из поколения в поколение, сложенной на основании обещания космического экипажа о возможности повторения прилета на Землю (признаком его должно быть появление на небосклоне «идущей звезды».
В свете подобных рассуждений будет понятным и зарождение представлений о Мессии. Окончательное сложение этого представления у древних евреев обычно относят к VI в. до н. э., к периоду «вавилонского пленения». Но зарождение его можно отнести к более ранним временам. Идея Мессии, содержавшаяся в ветхозаветных книгах, перешла к христианам и вошла в новозаветный канон. Можно предположить, что идея эта сложилась как отражение длительной и устойчивой надежды на избавление с помощью «небесных сил». Вокруг этого представления сложились утешительные легенды, в которых так нуждался тогда угнетенный еврейский народ.

Где же эти книги?
Мы снова и снова возвращаемся к мысли, что параллельно каноническим представлениям, отраженным в книгах Ветхого и Нового завета, существовали другие представления, находившие отражение в легендах и апокрифических документах. Можно полагать, что были письменные памятники, содержащие отличные от узаконенных официальной церковью толкований «трудных мест» Библии. Не случайно в 8-й главе «Повести о трех королях-волхвах» имеется указание на «некоторые книги», в которых изложена совершенно необычная версия «пришествия» Христа.
Пока нельзя сказать, какая судьба постигла эти «книги» – были ли все они уничтожены церковной цензурой, погибли ли естественной «смертью» в результате действия времени или до сих пор лежат где-то неоткрытыми. Одно нам кажется несомненным – такие «книги» должны были существовать.