В былые годы Пиркс и Сальвадор пытались создать модель будущего России в условиях Глобала. Однако реальность развернулась к ним задом. И больше как-то о будущем на площадке речь никогда не заходила (обсуждается только политический аспект ближайшего времени). Такая хрень происходит и с другими площадками между прочим. Взять для примера хотя бы ресурс футуролога Калашникова.

Однако интересные материалы иногда появляются. Вот один такой пример:

КАК ПОСТИНДУСТРИАЛЬНАЯ МОДЕЛЬ КОНКУРИРУЕТ С СЕТЕВОЙ. ГРИГОРИЙ РЕВЗИН О ГОРОДЕ БУДУЩЕГО
[worldcrisis.ru]

Город типовых панельных домов, школ, детских садов, магазинов, город заводов, комбинатов, НИИ и КБ, город, в котором родился и вырос каждый второй сегодняшний житель России,— этот город и был городом будущего. Достаточно сравнить его с любым историческим центром, чтобы убедиться — иначе как идеей прогресса такое обосновать нельзя. Длительное проживание в этом образовании — назовем его индустриальный город будущего — внесло некоторую сумятицу в понятия.




В общем-то понятно, что нужно с этим городом сделать. Ему необходимы улицы для людей, а не дороги для машин, кварталы, а не микрорайоны, общественные пространства, а не пустыри, парки, а не зеленые массивы, mixed-use, а не zoning. Это более или менее консенсусная программа, которую разделяют все города с существенной долей индустриальной застройки. Поскольку она еще нигде не реализована, можно было бы это назвать, скажем, постиндустриальным городом будущего. И даже, поскольку мы пока плохо понимаем, как же переделать типовой индустриальный микрорайон в прекрасный квартал России будущего, можно было бы назвать это и новой утопией. Все бы ничего, кабы означенный консенсус не стал трещать по швам перед лицом образовавшихся новых перспектив.

Логика индустриального города будущего была устроена просто. Город понимался как инструмент производства. Соответственно жилье было местом хранения рабочей силы, торговля, медицина, образование, спорт и культура средством поддержания рабочей силы в должном состоянии, а власть — средством организации процесса производства в целом. Логика постиндустриального города будущего — это понимание города как инструмента обмена. Это не город производителей, а город потребителей. Соответственно и жилье, и вся социальная инфраструктура города начинают пониматься как товар. Жилье как массовый товар стремится к диверсификации, появляется линейка типов жилья, и чем она разнообразнее, тем лучше. Власть, торговля, медицина, образование, спорт и культура ведут себя как товары уникальные и стремятся стать аттракционами. Собственно именно эта программа трансформации города под общество потребления в широком смысле стала называться «урбанистикой». Пока вами управляют, или вас учат, или режут, вас стремятся заинтриговать и развлечь. Учитель становится Дамблдором, врач — доктором Хаусом, президент — Зеленским, а здания больниц, музеев, школ и более всего торговых центров превращаются в приключения.

Но тут вступает в действие будущий город будущего.

Торговля уходит в интернет. Конечно, там есть сложности — дроны пока не могут постучать в окно клиента, живущего в многоквартирном доме. Но их с успехом замещают курьеры, их на улицах столько, сколько людей в форме в советское время. Способ доставки тут не важен, важно, что каждый курьер, живой или электрический,— это 10 покупателей, потерянных для социализации в торговом центре. Сколько гимнов сложено кафе как главному институту города обмена! А курьеры несут салаты креаклам, которые едят, сидя за мониторами. Ну и зачем тогда площади в первых этажах? Как быть с многофункциональностью? Логика постиндустриального города будущего предполагает, что любой акт потребления превращается в развлечение и праздник, а логика сетевого города будущего все повседневное потребление норовит сдвинуть в сеть, оставляя офлайну роль места для исключительных событий. Это принципиально иные объемы.

Сеть трансформирует образование: предполагается, что в ближайшем будущем больше половины объема информации человек учащийся будет получать самостоятельно из интернета. Что это значит для города? Школы и университеты, конечно, от этого не исчезают, но меняется их перспектива. В парадигме постиндустриального города будущего учебные заведения должны были становиться центрами аккумуляции общественной активности — лекции, фестивали, концерты, внешкольное образование, образование пенсионеров, краеведение, клубы и т.д. Но большая часть этой активности уходит в сеть. Нет смысла превращать школу в аттракцион, напротив, ее роль в пределе сужается до места тестирования и руководства процессом самообразования в сети. Концепция развития школ и вузов как общественных центров оказывается под сомнением.

Более или менее то же происходит с медициной. Мы видим уже сегодня (например, в США), что онлайн-консультирование по медицинским вопросам легко и гораздо более экономично справляется с массовым медицинским обслуживанием и с поддержанием хронических больных. Разумеется, таким образом невозможно лечить сложные заболевания, но поликлиники никогда не ставили таких целей — они лечат типовые болезни по типовым протоколам типовыми лекарствами. Поликлиники есть в каждом микрорайоне (одна примерно на 15 тысяч человек) — представьте, что они в значительной степени утрачивают смысл.

По-видимому, радикальные изменения происходят и с работой. Большие офисы в постиндустриальном городе будущего заменяли собой заводы — там работает примерно половина трудоспособного населения. С той существенной разницей, что офисы норовят располагаться в центре города, и, откровенно говоря, оживлению центра начиная с 80-х годов прошлого века мы обязаны именно офисам. Именно из-за них в центре умножились кафе и рестораны, магазины и кинотеатры, потребовались реконструкции парков и общественных пространств. Нам пока неясно, исчезнут ли большие офисы так же бесследно, как исчезли большие заводы, формировавшие индустриальные города,— но разукрупнение офисов очевидно. Малые офисы, коворкинги, перемещающиеся из центра на периферию и связывающие между собой работающих не непосредственно, а через интернет,— это уже сегодняшняя реальность. Концентрация людей в одном месте больше не является конкурентным преимуществом, и это ставит под вопрос саму концепцию делового даунтауна, что, впрочем, требует отдельного разговора.

Посмотрите на новый проект города Google в Торонто (Sidewalk Labs). Там много рассказывается об энергии, о сборе мусора, о робототехнике и использовании больших данных. Но это город на набережной Онтарио, а мы все понимаем, что такое набережная. Это даже и без всякой концепции постиндустриального города — место бесконечной тусовки, торговля, кафе и рестораны. Так вот в проекте Sidewalk Labs об этом не говорится ничего. Ни того, что их не будет, ни того, что они будут,— просто это вне фокуса внимания. Проект не про это, на набережной показан парк, там занимаются спортом, а все остальное не так важно. 10 лет назад именно эта набережная с торговлей и едой была бы смысловым центром всего проекта.

Принципиальная новизна города — помимо энергии, мусора, big data и альтернативных средств передвижения (в основном пешком) — это mix рабочих мест и жилья: лаборатории и апартаменты могут располагаться не то что рядом, а даже в одном здании. Другими вариантами mixed-use проект не интересуется. Оно и понятно — Google не думает про это, поскольку весь обмен осуществляется через сеть. Дрон доставит вам кофе на лавочку на набережную раньше, чем он остынет, робот уберет бумажный стаканчик. Зачем развивать торговлю, если нужно развивать интернет?

Единственная тема, которая осталась в сетевом городе будущего от постиндустриального,— это сообщество, сообщество креативных людей Google, которые, соединившись вместе, в разы увеличат свою производительность. В принципе можно предположить, что если «облако» этого города будет включать в себя и закрытую социальную сеть для жителей, то сетевое сообщество совпадет с территориальным. Но в принципе мы же понимаем, что в области создания сообществ сеть бьет реальный город как хочет. И все истории про роль городской среды в формировании атмосферы доверия между согражданами и тем самым про рост социального капитала смешны на фоне преимущественной социализации в сети, а не на набережной.

Как сеть повлияет на город обмена? Можно рассчитывать на оптимистический сценарий, основываясь на так называемом парадоксе Джевонса. Уильям Стенли Джевонс показал в свое время, что изобретение паровых двигателей, более эффективно использующих топливо, не привело к уменьшению потребления угля. Напротив, его стали потреблять больше, поскольку энергия стала дешевле, что в итоге обусловило промышленную революцию. Парадокс Джевонса касается любой ситуации, в которой рост эффективности ведет не к уменьшению, а к увеличению потребляемого ресурса. В этом случае появление сетевого города рядом с постиндустриальным вовсе не ведет к уменьшению потребления в городском пространстве, и среда для обмена развивается даже быстрее: от того, что кофе и пиццу можно заказать по интернету, количество пиццерий не уменьшается, а возрастает, поскольку люди вообще отказываются от приготовления еды дома.

Можно предсказывать эффект будущей сегрегации на основе сетевого потребления. Нет сомнений, что оно более экономично. Однако если пиццу можно заказать по сети, то для уникального блюда от шеф-повара такая возможность исключена. Точно так же купить в сети худи легко, а смокинг гораздо сложнее. Можно предположить, что офлайн-потребление останется в сфере люксового потребления, а массовое уйдет в сеть. Это позволяет надеяться на сохранение всей структуры люксового потребления — бутиков, роскошных улиц, исторического центра и т.д.,— но с другой стороны, заставляет сомневаться в возможности развития по постиндустриальному пути периферийных районов — того самого индустриального города будущего, о котором я говорил в начале.

Вообще, надо сказать, что развитие идей сетевого города будущего позволяет высказать предположение, что спальным районам уготована куда более долгая жизнь, чем казалось еще 10 лет назад. Их конкурентным недостатком было существенное ограничение степеней свободы жизненных сценариев по сравнению с центром — и в торговле, и в образовании, и в медицине, и в культурном потреблении. Казалось, если не обеспечить им сравнимой с центром функциональной насыщенности, они постепенно будут деградировать и постепенно геттоизироваться. Но сегодня это очевидная чушь. Сеть обеспечивает ровно тот же уровень включенности во все городские повестки, где айфон — там и центр. И айфон даже лучше, чем Красная площадь, поскольку подстроен под тебя лично. Качество школы некритично, если образование в сети.

Здесь возникает множество развилок, к которым еще предстоит вернуться. Но важно зафиксировать главное. У нас в повестке не один город будущего, а два, постиндустриальный город будущего и сетевой город будущего. И они конкурируют между собой.