1
сентября 2009 г. исполнилось 70 лет с начала Второй мировой войны.
Дата - достаточно круглая, чтобы в очередной раз стать предметом
публицистического обсуждения. Поскольку вопрос «Что делать?», очевидно,
не актуален, мировой либеральной интеллигенции остается порассуждать на
тему «Кто виноват?».
Кто развязал войну?
Сразу после войны державы-победительницы создали в Нюрнберге
официальную версию, согласно которой единственным виновником войны
является гитлеровская Германия. Собственно, «заговор против мира» был
одной из основных статей, по которым обвинялись германские военные
преступники.
К Нюрнбергскому процессу можно предъявить задним числом немало
содержательных и юридических претензий. Это, несомненно, было
«правосудие победителей», и как раз в отношении «заговора против мира»
позиции обвинения выглядят наименее убедительными. Тем не менее, в
отличие, скажем, от симметричного Токийского процесса, при подробном
изучении материалов Нюрнберга ощущения «судебной расправы» не
возникает. Да, местами доказательства собраны наспех и могут быть
интерпретированы в пользу обвиняемых. Да, ряд обвинений: подводная
война, бомбардировки городов, массовые депортации, - можно было бы
предъявить победителям с тем же основанием, что и проигравшим, но сути
дела это не меняет. Вина подсудимых, контролировавших военную,
политическую и экономическую сферу Третьего рейха, сомнений у
вдумчивого читателя не вызывает. С момента прихода к власти в 1933 году
Гитлер вел политику, чреватую военным конфликтом в Европе. Не то, чтобы
он ставил своей целью крупномасштабную войну, но он определенно считал
ее возможной, а в ряде ситуаций - и желательной.
С этим никто не спорит. Особенно сейчас, когда нацизм и неонацизм во
всех его формах юридически запрещен, а историки-ревизионисты вроде
Д.Ирвинга поставлены вне закона и лишены трибуны - даже в мировой
Сети.
Но вот беда: «молодой Европе», в особенности прибалтийским
государствам и Польше, не пристало педалировать вину Германии в чем бы
то ни было. Гораздо приятнее лягнуть бывшего сюзерена. И оплачивается
это не в пример лучше.
И пошла гулять по СМИ версия, согласно которой Советский Союз «делит
с гитлеровской Германией ответственность за начало войны», что именно
пакт Молотова-Риббентропа сделал войну неизбежной, что заключение этого
Договора было преступным деянием. Если бы это не противоречило их же
собственным законам, восточноевропейские публицисты с удовольствием
возложили бы на Союз и всю полноту ответственности за Вторую мировую.
Я отнюдь не склонен выставлять сталинский Союз миролюбивой державой.
Но правда состоит в том, что, во-первых, войну начал все-таки
германский Рейх, во-вторых, свою немалую долю ответственности за
развитие событий в Европе с СССР по праву делят Франция, Великобритания
и США, а также, кстати говоря, Польша. Наконец, втретьих: так уж
сложилось, что весной-летом 1939 года Советский Союз был меньше всего
заинтересован в крупной войне и предпочел бы без нее обойтись.
Разберем события по порядку.
Война в двух частях с антрактом
Вторая мировая война настолько глубоко связана с Первой, что ряд
исследователей склоняется к тому, чтобы считать оба мировых
кризиса - 1914-1918 гг. и 1939-1945 годов - одной большой
войной с «антрактом» посередине. Связь прослеживается и в политическом
реконфигурировании, и даже в рисунке военных операций. В сущности, при
Гитлере Германия хотела сделать ровно то же самое, что и при Вильгельме
II. Разница заключается в том, что в Первую мировую войну немцы
пытались реализовать консервативный проект объединения Европы под своим
руководством в рамках легитимных государственных образований, а при
Гитлере отдали предпочтение проекту революционному, разрушающему
привычные европейские организованности и выстраивающему на европейском
пространстве совершенно новый порядок. Иными словами, при кайзере они
старались (правда, не очень удачно) играть по правилам, а в 1939 году
махнули на все правила рукой. За что и были наказаны в Нюрнберге -
и справедливо.
Первая мировая война связана со Второй не только через
геополитические реалии, но и через систему мирных договоров в Версале,
Сен-Жермене, Нейе, Трианоне и Севре-Лозанне. В. И. Ленин погрешил
против истины, назвав эту систему «грабительской», но был совершенно
прав, когда охарактеризовал ее как непрочную. Эту непрочность
осознавали и творцы Версальского мира Ж.Клемансо и Д.Ллойд-Джордж: в
окончательном тексте Соглашений осталось множество условий, за которые
великие державы воевать были не готовы. Это означает, что по мере
послевоенного усиления Германии с неизбежностью вставал вопрос о
ревизии условий мирных договоров. Иными словами, падение Версальской
системы было изначально предрешено.
Дело, конечно, не в злонамеренности Клемансо, ЛлойдДжорджа или
Вильсона. Политическое пространство Европы более двух тысяч лет
структурировалось наднациональными империями. Превратить эти империи в
жизнеспособные государства, построенные на принципе национального
самоопределения, не было никакой возможности.
Еще хорошо, что творцы Версальской системы регулярно отступали от
национального принципа в пользу обыкновенной мести проигравшим. Как-то
мне пришлось в среде молодых политиков вести ролевую игру по
Версальской и Генуэзской конференциям. Ребята были настроены очень
демократично, ставили национальный принцип и справедливость превыше
всего и, вообще, имели намерение к середине 1920-х годов устроить
объединенную Европу. Как-то само собой получилось, что вместо всеобщего
мира и «благорастворения воздухов» к 1925 году дело дошло до
всеевропейской войны с использованием химического оружия.
Реальная Европа оказалась построенной менее «справедливо», но более
рационально, поэтому Версальский миропорядок, изрядно
трансформированный в 1921-1922 годах в Вашингтоне, дожил до
экономического кризиса 1929 года. Но, конечно, не дальше.
Война как проект
К началу 1930-х годов все поняли, что из «Великой депрессии» не
может быть никакого выхода, кроме проектного. Тем более что один
успешный и на тот момент очень притягательный проект заявлен: Советский
Союз использует мировой экономический кризис для того, чтобы сократить
экономическое и технологическое отставание от развитых стран - его
промышленность на подъеме, уровень жизни растет. Между 1931 и 1933
годами капиталистические державы создают свои альтернативные проекты
развития, в Версальскую систему не вписывающиеся.
Для нас особое значение имеет позиция Соединенных Штатов Америки.
При Ф.Рузвельте США начинает активное военно-морское строительство
(проще говоря, приступает к производству всех боевых кораблей, на
которые страна имела право в рамках Вашингтонских договоренностей 1922
года). Гораздо менее известно, что именно на 1932 год приходится
перелом графика производства самолетов в США. Теперь Америка
вкладывается в производство военной техники, причем масштаб этого
производства значительно превосходит потребности доктрины Монро,
предусматривающей оборону Западного полушария. С 1932 года США
заинтересованы в большой европейской войне как соразмерном своему
производству рынке вооружений.
Эту войну надо подготовить и, прежде всего, определить ее цели. Речь
может идти о замене Британской классической колониальной империи
либеральной империей нового типа, построенной на присвоении
геоэкономической ренты, а не на прямом управлении.
1930-е годы - мировой конкурс неоимперских проектов.
К 1934 году заявлены три империи:
• Советская, построенная на праве наций на самоопределение и
социалистической идеологии. Инструментом этого проекта является
Коминтерн, бенефициаром - Советский Союз;
• Германский Рейх, декларирующий на данном этапе всего лишь
концепцию собирания всех этнических немцев в одном государстве («Один
народ, одна Германия, один фюрер»). Ввиду особенностей Европы как
онтологически наднационального пространства концепция «самоопределения
немцев» органически развивается в идеологию «народа-господина» и
далее - в общеевропейскую интеграцию под руководством Германии;
• Американская геоэкономическая империя, сверхдержава нового типа.
«Общество потребления» как подлинная альтернатива советскому
социалистическому проекту.
Кроме этого, существует обособленный неоимперский проект на Дальнем
Востоке. Бенефициаром является Япония, а инструментов два - армия,
которая строит «пять углов мира под одной крышей» в Китае, и флот, чьи
интересы направлены в Юго-Восточную Азию, прежде всего на Малайзию и
Индонезию.
И есть еще Британская Империя, за счет которой все вышеперечисленное
и предполагается осуществить. Но пока что она жива и даже имеет
собственный геополитический инструмент - Лигу Наций.
Само по себе «картирование проектов» делает общеевропейскую войну
неизбежной. В той или иной форме, на том или ином горизонте в ней были
заинтересованы все. Конечно, горизонт очень разный: Ф.Рузвельт видит
перед собой весь мир, а, например, И.Мостицкий, президент
Польши, - только Тешинскую область. Соответственно, Ф.Рузвельт
обязан был планировать глобальную войну, а И.Мостицкий тешил себя
надеждой получить свое в рамках локального конфликта, может быть, даже
не вооруженного.
Здесь необходимо заметить, что проектировать войну - это одно,
идти к ней - другое, а непосредственно начать ее - совершенно
третье. Заинтересованы в войне были все, но начала ее Германия.
Выполнение обещаний
Гитлер был одним из тех немногих политиков, которые выполняют свои
предвыборные обещания. Национал-социалисты пришли к власти под лозунгом
ревизии Версальского договора и сразу приступили к этой ревизии. Уже в
октябре 1933 года Германия вышла из Лиги Наций и покинула европейскую
конференцию по разоружению. В январе 1935 года «фюрер и рейхсканцлер
германского народа» на совершенно законных основаниях - через
плебисцит - вернул себе Саар.
На следующий год, 7 марта, Германия заняла Рейнскую демилитаризованную зону.
В Версале ЛлойдДжордж и Клемансо считали, что уж такой-то шаг
Германии станет несомненным поводом к войне - Франция будет
воевать за Рейнскую область. В 1936 году французское правительство
ограничилось невнятным протестом. Первый и важнейший шаг к войне
сделан.
Руководство германских вооруженных сил отдало себе в этом отчет и
начало разрабатывать директиву «О единой подготовке вермахта к войне»
(подписана 24 июня 1937 года).
На мой взгляд, решающие события произошли в 1938 году. 12 марта осуществлен аншлюс Австрии.
Несколькими месяцами раньше, в ноябре 1937 года, лорд Галифакс от
имени своего правительства дал согласие на поглощение Австрии
Германией.
Чуть позднее, 22 февраля 1938 года, британский премьер Невилл
Чемберлен заявил в парламенте, что Австрия не может рассчитывать на
защиту Лиги Наций: «Мы не должны обманывать, а тем более не должны
обнадёживать малые слабые государства, обещая им защиту со стороны Лиги
Наций и соответствующие шаги с нашей стороны, поскольку мы знаем, что
ничего подобного нельзя будет предпринять».
12 февраля 1938 года австрийский канцлер К.Шушниг был вызван в
гитлеровскую резиденцию Берхтесгаден, где под угрозой немедленного
военного вторжения был вынужден подписать предъявленный ему ультиматум.
Шушниг попытался было настоять на плебисците, но 11 марта вынужден
был подать в отставку. 13 марта Гитлер торжественно въехал в Вену в
сопровождении шефа Верховного главнокомандования вооружёнными силами
Германии Вильгельма Кейтеля. Гитлер заявил: «Я объявляю германскому
народу о выполнении самой важной миссии в моей жизни».
Сразу же после аншлюса начинается первый Судетский кризис.
Мюнхен: игра против СССР
«Судетский козырь», конечно, был разыгран Гитлером виртуозно, но
усилия «фюрера и рейхсканцлера» были всемерно поддержаны западными
демократиями. И по букве, и по духу международных законов
Великобритания, Франция и Германия выступили в Мюнхене единым фронтом,
ультимативно потребовав от Чехословакии принять все германские условия.
Поскольку президент Чехословакии Э.Бенеш проявил несговорчивость и
обратился за помощью к Советскому Союзу, с которым его правительство
имело договор о взаимопомощи, английский и французский посланники
прозрачно намекнули: «Если чехи объединятся с русскими, война может
принять характер крестового похода против большевиков. Тогда
правительствам Англии и Франции будет очень трудно остаться в стороне.
Что же касается Договора между Францией и Чехословакией, то французское
правительство ставит право судетских немцев на самоопределение выше
условий этого договора».
Надо сказать, что Бенеш проявил твердость, в результате чего в конце
сентября 1938 года сложилась реальная угроза войны. В этой войне шансы
на победу были, конечно, на стороне вермахта, но Чехословакия, даже в
одиночку, могла оказать длительное и небезуспешное сопротивление, тем
более что ее армия успела провести мобилизацию. Руководство Главного
командования сухопутных войск, Бек и Гальдер, считали войну смертельно
опасной для Германии и даже организовали что-то вроде антигитлеровского
заговора на этот случай. Но Н.Чемберлен выступил 27 сентября со своей
оценкой положения в Европе: «Сколь ужасной, фантастичной и
неправдоподобной представляется сама мысль о том, что мы должны здесь,
у себя, рыть траншеи и примерять противогазы лишь потому, что в одной
далекой стране поссорились между собой люди, о которых нам ничего не
известно». Гитлер намек понял, и 29 числа в Мюнхене собралась
конференция глав правительств Германии, Италии, Великобритании и
Франции. Обсуждалась судьба Чехословакии, но она на эту конференцию
допущена не была, равно как и Советский Союз.
В час ночи 30 сентября 1938 года Чемберлен, Даладье, Муссолини и
Гитлер подписали Мюнхенское соглашение. Лишь после этого в зал была
допущена чехословацкая делегация. Бенешу показали, где он должен
поставить свою подпись. По ходу дела Чемберлен подписал с Гитлером
декларацию о ненападении: «Мы, германский фюрер, имперский канцлер и
британский премьер-министр… согласились в том, что вопрос об
англо-германских отношениях имеет первостепенную важность для обеих
стран и для всей Европы. Мы считаем, что соглашение, подписанное вчера
вечером, равно как и англо-германское морское соглашение, символизируют
волю обоих наших народов никогда впредь не воевать друг с другом».
Чемберлен заявил в Лондоне: «Я привез мир нашему поколению».
Формально по Мюнхенскому соглашению Франция и Англия гарантировали
новые границы Чехословакии. В реальности, никто выполнять это обещание
и не собирался.
1 октября Польша предъявила Чехословакии ультиматум с требованием
отдать Тешинскую область. 7 октября Словакия объявила о своей
автономии. 2 ноября свои претензии на Южную Словакию и Подкарпатскую
Русь заявила Венгрия. А в марте 1939 года Гитлер превратил остатки
Чехословакии в протекторат Богемия и Моравия. Дипломатический протест
по этому поводу заявил только Советский Союз.
Лорд Галифакс прокомментировал расчленение Чехословакии следующим
образом: «Чехословакия может достичь более благоприятных результатов
путем непосредственных переговоров с Германией, чем взывая к нашей
помощи». Реакция Б.Муссолини была более здравой: «То, что произошло в
Мюнхене, просто колоссально.
Это конец большевизма в Европе, конец коммунизма в Европе, конец
политического влияния России в Европе». Что, собственно, с самого
начала и имелось в виду.
«Давайте договариваться!»
Весной 1939 года всем стало ясно, что «межвоенный антракт»
заканчивается. Война назревала и на западе, и на востоке. Было
предельно ясно, что одним из акторов войны неизбежно станет Германия,
но, в отличие от 1914 года, конфигурация участников не была
предопределена, и все варианты оставались возможными.
В этих условиях Германия откровенно провоцирует западные демократии,
развязывая Данцигский кризис. Гитлер определенно исходил из того, что
Великобритания и Франция, спокойно отдавшие ему преданного союзника, не
станут воевать за интересы Польши, которая до лета 1939 года
поддерживала с Германией наилучшие отношения, вплоть до строительства
концлагерей на своей территории с привлечением немецких специалистов. В
1938 году Польша не только полностью поддержала Германию в Судетском
вопросе, но и сама поживилась за счет Чехословакии. Если при этом
учесть, что геополитическое положение Восточной Пруссии как эксклава
было действительно нетерпимо, и в этом отношении требования Германии
были даже более оправданны, нежели в отношении Австрии и Судет, надежды
фюрера были вполне обоснованы. Он не учел одного: Чемберлен, как и
многие слабые люди, сплошь и рядом действовал, исходя не из
политических реалий, а из сиюминутной истерики. Действия Гитлера он
оценил как обман доверия, и 29 марта 1939 года направил Польше
предложение поддержать ее против «любой акции, которая угрожает
независимости Польши и сопротивление которой польское правительство
считает жизненно необходимым». По букве и духу этого документа вопрос о
вступлении Великобритании в войну отныне решало польское правительство!
Лучше поздно, чем никогда. В возникшей ситуации были шансы на
создание системы коллективной безопасности в Европе. Вопреки заявлениям
о природной агрессивности Советского Союза не подлежит сомнению, что
эту систему руководство СССР пыталось выстроить и в 1930-е годы, и
много позже. В 1975 году его многолетние усилия завершились крупным
дипломатическим успехом в Хельсинки, и примечательно, что в 1980-е и в
1990-е годы западные страны потратили немало усилий на демонтаж
Хельсинской системы соглашений, хотя это сразу же лишило современные
европейские границы легитимности и создало базу для грядущих военных
конфликтов.
В 1939 году, в разгар Данцигского кризиса, система коллективной безопасности могла быть направлена только против Германии.
Следовательно, эту систему можно было создать только вместе с
Францией и Великобританией. Но все лето переговоры с ними шли ни шатко
ни валко (сравним с Мюнхеном, когда все было решено в один «день и
бедственную ночь»), да и вели их со стороны западных держав фигуры, не
имеющие ни веса, ни места в политике.
Для Германии система коллективной безопасности означала войну на два фронта. Отступать фюрер не хотел, да уже и не мог.
Предпочтительнее всего - новый Мюнхен, затем - война с
Польшей при нейтралитете западных держав и благожелательной позиции
Советского Союза. В самом крайнем случае - война с Польшей и
Западом, но тогда при поддержке Советского Союза, хотя бы
дипломатической.
Для Советского Союза расклад был аналогичный. Предпочтительнее всего европейский мир.
Недопустима война с Германией за интересы Великобритании и Франции в
Польше. Особенно в той вполне вероятной версии, что сами западные
демократии остаются при этом невоюющими державами. Кроме того, нельзя
забывать и интересы СССР в рамках советского неоимперского проекта.
Вряд ли можно оспаривать, что Сталин ставил своей целью собирание
бывших территорий Российской империи. Это означает, что СССР был
заинтересован в Прибалтике, Финляндии, Бессарабии, Украине и восточной
части Польши.
Эти задачи можно было решить более или менее мирными методами при поддержке Германии и нейтралитете западных держав.
Таким образом, к началу войны Советскому Союзу был нужен либо
договор с западными державами (причем договор равный, с выделением сфер
влияния), либо аналогичный договор с Германией. Германия находилась в
том же положении, с той лишь разницей, что для нее соглашение было
жизненно необходимо.
Не удивительно, что Молотов и Риббентроп договорились.
Такого не прощают
Не совсем понятно, на каком основании поныне утверждается, что
Советский Союз был не вправе заключать это соглашение. Нельзя заключать
договоры с Гитлером? Но, помилуйте, Договор о ненападении с Германией
Польша заключила в 1934 году, а Великобритания приняла соответствующую
декларацию в 1938 году. Нельзя разговаривать с «антихристом»? Но до
войны гитлеровский режим не выделялся в Европе особой жестокостью. Ни в
сравнении со Сталинским Союзом, ни в сравнении с той же Польшей или,
например, Венгрией. Правительства Великобритании, Франции, США,
несомненно, рассматривали Гитлера как «персону грата» и договаривались
с ним по самым разным вопросам (морские вооружения, статус Саара и т.
п.). Нельзя делить Польшу? Но чем Польша лучше, нежели Чехословакия
или, скажем, Австрия?
Я неоднократно проводил стратегические игры по начальному периоду
Второй мировой войны - с разными граничными условиями и с разным
составом игроков. Пакт Молотова-Риббентропа возникал всегда, хотя и в
различных редакциях.
Войны в Европе и на Дальнем Востоке были неизбежным следствием
столкновения неоимперских проектностей мира конца 1930-х годов. Разница
между Мюнхеном и Пактом лишь в одном: в 1938 году вопросы войны и мира
решали западные державы, а в 1939 году инициативу на время перехватил
Сталин.
Такого не прощают.
Опубликовано в журнале Солдаты России №9-10 (сентябрь 2009).
источник