СЛУЧАЙНО кликнул в ФБ на линк. [www.facebook.com]
Читаю.
Алексей Павлюц
27 ноября 2019 г. ·
Воспоминательное, ибо 10 лет как «Невский экспресс». Второй день рождения фактически. Раньше я об этом не писал, не было желания. Сейчас отчего-то появилось, я не знаю почему, у меня с писаниной всегда так. Дальше много, и не для слабонервных. Это не протокол и не рассказ, это просто зарисовки того, что сохранила моя память. Я предупредил!
Скажите, Вас никогда не интересовал вопрос, что чувствуют люди в момент катастрофы? В падающем самолете, несущемся под откос авто или поезде, сошедшем с рельс? А вот меня это интересовало всегда. Когда ты задаешь вопросы мирозданию – оно отвечает. Десять лет назад получил свой ответ и я.
Оказалось - ничего особенного. Когда на скорости более 160 тележки нашего, последнего вагона загрохотали по шпалам – мысли были насквозь простыми и прагматичными. «Ну вот, бл…, приехали! Ща мы звезданемся, кругом – лес, потом нас будут долго-долго спасать и вывозить, не попаду я сегодня домой!»
А потом стало темно.
Это как попасть в неизвестную компьютерную игру. Нажал кнопку «войти» - и темнота. Потом в темноте начинают зажигаться экраны мобильных. Сознание пытается понять ситуацию. Боль там, боль тут, умеренно, шевелиться – вроде можем. В пятнах света потолок вагона и багажные полки, везде пятна крови. Что-то течет по голове. Вдаль уходит девственно пустой вагон. Все его содержимое: кресла, люди, багаж, все – будто гигантским поршнем вбито в передний конец вагона. Месево, завал до самого потолка. И я, слава Богу, на его краю.
Выбираюсь из завала по мокрому, скользкому полу, вокруг люди делают то же самое. Мозг врубает все предохранители и сознание работает с отстраненностью компьютерной программы, не то робкоп, не то терминатор. Проверка организма: голова, течет, ощупать. Рана, кровь, умеренно. Шея – болит, терпимо, не шевелить головой без нужды. Правая рука – ок. Левая – не поднимается, боль умеренная до сильной, заключение – ушибы, переломов нет, минимизировать движение. Ноги – ок, умеренная боль, приемлемо. Работают. Проверка завершена, действия: снять свитер, снять футболку, одеть свитер, футболкой заткнуть рану на голове. Выполнено. Портфель, куртка, телефоны – найти. Невозможно. Забить.
Взяв у мужика телефон делаю два звонка по номерам из памяти. Коротко. «Это я, чужой телефон, мы разбились, я побитый, но живой, не надо беспокоиться, все будет хорошо, смотрите новости там все скажут» Все, дальше разойдется само.
С десяток наименее пострадавших разбирают завал, оттаскивая кресла и шмотки и извлекая людей из слегка шевелящейся массы. Все это происходит в полной тишине, прерываемой лишь стонами и отдельными репликами. Нет ни ора, ни воплей. В меру сил участвую, хотя с одной рукой это сложно. С той же отстраненностью понимаю, что многие живые – ненадолго. Открытый перелом обеих ног, раздавленная грудная клетка, дышит кровывами пузырями – явно не жилец. Никто пока и не пытается оказывать помощь, да и нечем. Для начала разобрать завал и высвободить людей.
Отчетливое понимание, что помощь придет нескоро. Кресла вылетают из вагона сквозь разбитые окна, людей оттаскивают и рассаживают по стенкам, кладут на пол. Руки мокрые и липкие, все вокруг такое же. Непонятно сколько времени это продолжается, но приходит понимание что здесь я уже ничего не могу сделать, надо выбираться. Людей в куда лучшей кондиции достаточно, места мало, только мешаю.
Выбравшись, вижу Andrey Davidyuk, прибежал из уцелевших вагонов. «-Ты как? – Вроде норм, пойду туда. - Давай, здесь еще должны быть наши».
Бреду по насыпи вперед по ходу. Навстречу бежит мужчина с большим фотоаппаратом, останавливается возле какой-то валяющейся детали, делает снимок и убегает дальше. Предпоследний вагон – лежит на боку, никакого какие-то люди вокруг. Иду дальше. Остальная часть поезда где-то очень далеко. Подстанция, в открытых воротах стоят люди и машут руками. «заходи, иди сюда».
Машзал с рядами серых щитов, гул силовой аппаратуры, среди этого всего ходят, сидят и лежат прямо на бетонном полу люди. Осматриваюсь, снова ощущая себя внутри компьютерной игры. В страшноватом, разбитом туалете нахожу на полке раздраконенную аптечку – и сходство с игрой становится полным. Там нет почти ничего, но есть упаковка, что-то типа плоской губки, пропитанной антисептиком. Ну вот, есть чем дырку в голове заткнуть. Помутневшее, сколотое зеркало над ржавым рукомойником с холодной водой, ну Дум да и только. Скучно, ожидание выматывает больше, чем что-либо другое.
Молодые мальчики и девочки суетятся между пострадавшими – студенты медики со встречного поезда, не помню, первый или второй курс. Ехали в отпуск, а приехали на практику по экстремальной травматологии. Откуда-то появляются коробки, студенты налетают на них – бинты, перчатки, шприцы, какие-то ампулы. Вода в бутылках. Кто-то подходит ко мне: «помощь нужна?». «Нет, спасибо.». Сижу у стены за щитом и жду. Иногда прохаживаюсь и выхожу на улицу. Студенты куда-то звонят, консультируются. Сыпят медицинскими терминами. «Нет, быр-быр-быр нету. И бур-бур нету. Да ничего нету, есть только шприцы и блюм-блям! Что можно сделать?»
Вопль, громкий, визжащий, чуть не переходящий в ультразвук. На полу визжит и бьется мужчина, двое студентов удерживают его, рядом третий готовит шприц. Пожарные принесли его на отломанной вагонной двери. Он орет и орет, его с трудом удерживают. Проходит пять минут и крики затихают, его накрывают невесть откуда взявшимся тонким шерстяным одеялом. С головой. Говорят, каждый врач имеет свое кладбище, но не каждому довелось открыть его только начав учиться.
Дороги сюда, по сути, нет – пожарные на вездеходе, зеленая буханка военных врачей да одна «газель» в цветах скорой – вроде и все, что приехало. Говорят, все скорые сели в километре-полутора, не проехать. Количество людей начинает уменьштся – их вывозят на всем, что может пройти по бездорожью. Я не спешу, я вижу, что слишком много людей в куда более тяжелом состоянии.
Я уехал одним из последних – на военной «буханке», в которой от «скорой» только чемодан фельдшера. Мы набились в нее, расселись по боковым лавкам, да посредине поставили стул из подстанции. И поехали, ухая по самые двери в ямы с водой, натужно гудя, пролезая на понижайке. Нещадная болтанка, да по больным местам кузовом. Проехали стойбище скорых – в основном цивильные форды, куда им на эту дорогу. Выехали на трассу и буханка взревела, набирая скорость, наверное, аж до 60 км/ч. А следом взревела женщина «Тормозите! Тормозите, куда вы гоните! Нагонялись уже сегодня! Водитель! Не надо так быстро!». Истерика.
В медсанчасти ЗАТО «Озерный» не протолкнуться. Потом рассказали, что оперативный дежурный МЧС позвонил, но в отличии от обычной разнарядки сколько принимать – сказал просто: «сколько сможете». Военных не надо учить мобилизации: подняли по тревоге весь состав. А им привезли 17 человек, емнип. В итоге я лежал на столе, окруженный персоналом, одна медсестра обрабатывала ноги, одна – руки, еще одна суетилась и помогала первым двум, и еще одна ассистировала доктору – целому майору медслужбы, емнип. Колоритный майор шил мне голову, и приговаривал с кавказским акцентом: «паатерпи, дорогой, сейчас так красиво зашью, твоя голова лучше новой будет!». Сделали рентген шеи – ничего не нашли.
А потом мне повезло – за кем-то крутым из Питера приехала коммерческая «скорая» и у них был одно свободное сидячее место. Я оказался единственным, кто мог ехать сидя и был один, без компании. Ребята дали мне «ошейник» на болящую шею, влупили в плечо кетанов и мы поехали, быстро, при необходимости разгоняя мешающие машины сиреной. Как ни странно, большую часть пути я спал – кресло удобное, кетанов опять же, да и устал. Уже в Питере нас встретила другая скорая, которая забрала меня в больницу РЖД, где меня уже ждали мои. С днем рождения мама! Вот так совпало. Ну и медики тоже ждали.
Телевидение. Первый канал вроде. Вломились прямо в бокс во время обработки, картина маслом, процесс в разгаре, голову бинтуют а тут они. Какая-то корресподнентка с профессионально-сочувствующим лицом задавала какие-то вопросы. Рассказал про студентов-медиков, но в эфир попали только 10 секунд какой-то хрени. Что же, каждому отведены его секунды славы.
Свитер, который местами не гнулся от засохшей крови с меня просто с хрустом срезали большими блестящими ножницами. МРТ – переломы отростков двух позвонков. Рассечение на голове, множественные ушибы. Все.
И только когда попал в палату – как тумблер щелкнули. Разом, одной огромной волной накрыло: боль, усталость, слабость, все. Так устроен человек, пока расслабиться нельзя – организм держит на адреналине. А потом все накопленное прилетает обязательно.
Утром коллеги оперативно восстановили сим-карту и на меня обрушилась волна человеческого сочувствия и поддержки. Пожалуй, это самое впечатляющее открытие – какое количество людей звонило и спрашивало – чем помочь? Не надо ли чего? А мне хотелось только чтобы телефон перестал звонить. Нет, не потому что я неблагодарная сволочь – просто очень уж все болело хотелось только укол и спать. Апофеозом было, когда в палату внезапно ворвалась Оксана Соловьева с книжкой и фруктами, пронеслась как цунами и так же стремительно исчезла.
Ну а дальше… Да много всего еще происходило, но это уже куда менее интересно.
Врачи, запуганные начальством до безумной перестраховки. Представители РЖД с бумажками. Следователи с вопросами. Знаете, откуда берутся сто томов дела? Да все просто: простой протокол – два листа. Копия медицинского дела, заключение судмедэкспертизы, еще всяких формальных бумаг – и с одного меня листов сто в дело легло. Смысла в этом практического никакого, но по процедуре положено.
Кстати, забавное: мне вернули мой кожаный портфель. Когда позвонили – я жутко образовался, неужели и ноутбук нашелся, ну и там бумаги были кое-какие что мне жалко потерять. С этой надеждой приехал к следователям. А мне из опечатанного мешка извлекли… Ну вот вы представляете кожаный портфель с несколькими отделениями? И вот как раз перепонка между отделениями внутри – она же такой карман плоский на молнии. Вот эту перепонку с карманом мне и вернули, со свисающими с двух сторон лохмотьями кожи в засохшей крови. А в кармане была шариковая ручка и справка о допуске к гостайне на мое имя. По ней и соотнесли. И еще пытались выдать какую-то книгу, бульварный детектив в мягкой обложке и тоже вся в пятнах. Я уж не знаю почему ее приписали ко мне. От книги отказался. От портфеля – офигел.
Глядя на это с десятилетней дистанции, что я чувствую? Да в общем ничего. Это было. Вспоминать это – как смотреть черно-белое кино без звука. Из нашей, на самом деле очень безопасной, комфортной и уютной повседневности это выглядит как ужас-ужас-ужас. Но ИЗНУТРИ ситуации – нет. Если Вы прочитали это все, то, вероятно, Вашу воображение раскрасило это всеми цветами Хичкока, но изнутри –опять же нет. Сознание отгораживается, уничтожая любые эмоции, остается холодное как лед восприятие. И, судя по поведению других людей, это не моя фишка, а общий защитный механизм психики.
Я выжил. Многие, в том числе мой коллега Андрей – нет. Что было бы, если бы во время посадки один мужик НЕ попросил бы пересесть на его место на один ряд дальше к хвосту? Что случилось с ним на моем месте? На этот вопрос ответа уже не узнать. Судьба, стечение обстоятельств, иншалла – да какая разница, если мы не можем ни предвидеть, ни управлять?
Я понял, что нет смысла бояться того, что может случиться – оно все равно случится не там и не так, как тебе морочат голову твои страхи. А когда случается, то субъективно – это было скорее скучно, чем страшно. Я понял, что случится может что угодно и в любой момент. И перестал париться по этому поводу. И это, кстати, не такой уж плохой итог.

Мой комментарий.
Извините на х.ра России бл.ть "собирание земель" еклмн если между ДВУМЯ СТОЛИЦАМИ НЕТ ДОРОГ???
Дороги сюда, по сути, нет – пожарные на вездеходе, зеленая буханка военных врачей да одна «газель» в цветах скорой – вроде и все, что приехало. Говорят, все скорые сели в километре-полутора, не проехать. Количество людей начинает уменьштся – их вывозят на всем, что может пройти по бездорожью. Я не спешу, я вижу, что слишком много людей в куда более тяжелом состоянии.
Я уехал одним из последних – на военной «буханке», в которой от «скорой» только чемодан фельдшера. Мы набились в нее, расселись по боковым лавкам, да посредине поставили стул из подстанции. И поехали, ухая по самые двери в ямы с водой, натужно гудя, пролезая на понижайке. Нещадная болтанка, да по больным местам кузовом. Проехали стойбище скорых – в основном цивильные форды, куда им на эту дорогу.

И вы думаете что в случае войны дороги построят? Да всё так и будет как тут описано. "эвакуация бля да ликвидация"