«Благодаря усилиям прусского министра Данкельманна (Dankelmann) в 1697 был основан зеркальный завод в Нойштадте на Доссе, в том числе он выписал французских рабочих из Турлавиля. Этот министр впал в немилость, и завод остановился. Работавшие на заводе, рассеялись и обнаружили в тогдашнем курфюрсте Майнца, Лотаре Франце, могущественного покровителя».

«стр. 155
13 декабря 1702 г. некий Генрих Брокгаузен послал из Берлина в Россию мемориал, «на каких условиях может он вывесть из Швейца разных шелковых и шерстяных материй художников».

Стр. 156
Во введении автор предлагал вывезти из Швейцарии, где «по се время немало выгнанных французов» и других «добрых художников придерживается», нужных специалистов при условии выдачи им привилегий, как даются «в Пруссаках и Брандербургских землях». Эта ссылка на более раннюю европейскую практику монополий и привилегий перекликается с тем, что уже отмечалось при характеристике XVII века.
Брокгаузен рекомендовал следующих специалистов: 1) по изготовлению тканей, шелковых и «золотых», сукна и других шерстяных материй, а также полотна; 2) чулок «по французскому и английскому обыкновению»; 3) шляп; 4) шпалер и ковров; 5) зеркал и стеклянной посуды; 6) кожевенных изделий; 7) часов и разных тонких и точных инструментов и прочих мастеров. Далее Брокгаузен излагал условия, на которых он мог бы вывезти нужных специалистов, а в конце требовал для себя царской милости: чтобы его «пристойным чином и жалованием пожаловали и его генералом камизарием над теми жителями (вывезенными иностранцами. – Е. З.) учинит изволили».

Мемориал Брокгаузена стал известен царю, и Брокгаузену было дано поручение «приговорить и вывесть в его ц. в. службу ремесленных художников», а сам он получил желаемое звание комиссара.
11 ноября 1704 г. Брокгаузен приехал в Москву, а вместе с ним четыре чулочных мастера, шесть мастеров стекольного и зеркального дела, мастер золотых и серебряных галунов, мастер по очистке шерсти, остальные не имели никакой специальности. Относительно мастеров-текстильщиков Брокгаузен давал следующие пояснения: самые искусные суконные мастера в Шленской земле, но в Берлине также многие готовы ехать в Россию. Брокгаузен не привез их с собой, так как не знал, какие условия существуют в России для организации суконного и шелкового производства.

Другое дело — производство льняных тканей, салфеток и скатертей. Главное условие налицо: «лен добр здесь родитца и здешнее полотно не худо, только шириной в три аршина».
Вывоз неизвестных людей в качестве специалистов обошелся казне очень дорого: по счетам комиссара, до приезда в Смоленск было израсходовано 5186 ефимков 17 грошей, что в переводе по 18 алт. 4 д. за ефимок равнялось 2904 р. 3 алт. 2 деньги. Да в Смоленске и Москве по разным статьям и на жалованье «на проезд» и с 11 ноября вперед на ближайшую треть было издержено 839 р. 16 алт. 4 деньги. Прибавив к этому сумму, израсходованную на самого комиссара, получаем в итоге 4097 р. 9 алт. 2 деньги.

Стр.178
Зеркальное производство было новым и чрезвычайно сложным по оборудованию и технологическому процессу. Как и в Европе, оно могло быть организовано лишь в форме централизованной мануфактуры органического типа. Для доказательства достаточно привести краткое описание Воробьевского завода, как он выглядел в готовом виде. Главным сооружением являлся каменный амбар (40Х 25 арш., вышина – 10 арш.) на 16 столбах (каждый столб в окружности 2 арш.). Центральное место занимала большая плавильная печь из дикого камня, «какие бывают на железных заводах, чтобы не трескались, со сводами» и 21 кирпичная печь. По соседству находилось несколько деревянных амбаров: в одном толкли «материю» т.е. размельчали и смешивали составные части зеркального сплава, в другом эту смесь сплавляли в большой кирпичной печи; в двух амбарах мастера делали из белой глины, привозившейся из Гжельской волости, «горшки и другие» инструменты, в которых плавят «материю». В главном амбаре жидкая материя превращалась в твердые стеклянные доски разной величины, которые затем поступали «для точения и выправки стекол» в особые амбары. Последним производственным моментом являлась подводка зеркала. Рядом с производственными постройками находились семь светлиц, где жили мастера, а также «изба для житья работникам».

Подходящее место для строительства было найдено на Воробьевых горах, «против дворцового саду», где оказался «избраннейший белый песок» и другие «многие годности», в том числе удобный путь по Москве-реке для подвоза материалов. Не было только места для мельницы, чтобы при помощи водяной энергии толочь составные элементы для зеркального сплава. Но это Брокгаузена не смущало. Европеец считал выгоднее заменить на этой тяжелой работе силу воды человеческими силами: 8 — 10 осужденных на смерть будут толочь «в великих иготях железных..., осужденные добывают себе хлеб и за вину стражду», - рассуждал Брокгаузен, ссылаясь на исторические примеры: «Какое обыкновение у древних римлян и в иных искусных народах было, яко в Голландии в Тарташных домах потребно есть». Таким образом, рекомендовался рабский труд.
По смете Брокгаузена, на строение шести амбаров требовалось 2994 руб. 12 алт., на постройку 10 светлиц для жилья мастерам и работникам – 863 р. 16 алт. 4 д. и «комиссарского двора» - 1037 р. 16 алт. 4 деньги. Комиссар желал жить

Стр.179
с удобствами: для него строились три светлицы, людская изба, поварня и конюшня. На все строения предполагалось истратить 4895 р. 12 алт., на приготовление материалов требовалось 5487 р. 16 алт. 4 д. и на жалование мастерам – иноземцам – 1968 рублей. Таким образом, смета была рассчитана на 12 350 р. 28 алт. 4 деньги.
К «надсмотру и приему всяких запасов и лесных припасов» назначались стряпчий Михаил Исаев, подьячий Посольского приказа Степан Часовников и в качестве до известной степени специалиста резной мастер Григорий Устинов. Закупать всякие материалы должны были купецкие люди Федор Полонянкин и Иван Тихонов, которых «для всяких употребительных дел» прислала в Посольский приказ Ратуша. В караульщики предполагалось взять солдат из морского флота. Финансирование предприятия было возложено на Посольский приказ. На первое время намечалась к выдаче сумма в 2000 руб.; по представлении отчета в израсходовании этой суммы приказ должен был выдавать «сот по пяти и по тысячи рублев».

К будущему заводу было приписано 144 крестьянских двора из ближайших патриарших , архиерейских и монастырских вотчин. Крестьяне да еще каменщики, присланные также по указ, являлись главной рабочей силой при постройке завода. Для некоторых работ нанимались свободные плотники.
С 18 июня 1705 г. приступили к выполнению земляных работ, а 23 июня уже закладывался главный «топительный» амбар. В рядах закупались десятки лопат, ломов, тысячи гвоздей; у Москворецкого моста — луб и дранка; на подводах везли щебень и камень из Мячкова, по Москве-реке пригонялся лес, на паусках и «стружках» рекой шел тысячами штук кирпич.

Работы закончились к марту 1706 г. и обошлись в сумму свыше 4 000 рублей. На постройке работало ежедневно по 60-100 и больше крестьян, зарабатывая (из расчета 6 д. в день) 124 руб. 25 алт. 5 д., которыми исчислялись в год их денежные и натуральные повинности. За полгода в строительных работах всего участвовали 10 885 человек. 7 марта 1706 г. началось литье стекол. Каждый мастер руководил определенным участком работы, получая от 8 до 20 руб. в месяц. При них состояли шесть учеников, которым давались кормовые деньги по 6 д. в день, или 1 р. 20 к. в месяц. Остальными работниками особенно на подсобных

Стр. 180
работах, были приписные крестьяне; они работали ежедневно в количестве 65 человек и приводили с собой пять подвод.
В начале 1707 г. число учеников достигло 27 человек, в дальнейшем их было больше. 23 мая из Посольского приказа сообщали Шафирову, что нанято около 20 человек из «купецких людей», т. е. из посадских, и принято из приписных деревень 12 человек. Зато количество крестьян, работавших попеременно, уменьшилось до четырех человек; они работали понедельно, попрежнему «безденежно». Для починки инструментов и печей при заводе были столяр, кузнец и печник. Видимо, администрация нашла предпочтительным труд постоянных работников, но последние продолжали вербоваться преимущественно принудительным путем.

В 1707 г. производство внешне казалось налаженным. Определенное количество учеников работало под руководством того или другого мастера, изучая один из этапов зеркального производства. 13 человек выполняли тяжелую работу, а именно: «трут и точат стекла ящиками, в которые накладены для тягости каменья»; семеро обучались полированию и подводке стекол; трое — «у составлении и обжигании и у сплавки материи, и у литья стекол»; двое находились постоянно около плавильной печи: «во время сплавки и литья около той же печи ходят и дрова подкладывают и непрестанно бывают у огня денно и нощно». По ночам, с вечера до 5 часов утра, со свечами работали на точке и полировке стекол.

Таким образом, условия работы и самый труд были крайне тяжелы. Наличие разделения труда на этом сложном предприятии, так же как централизованный характер производства типа органической мануфактуры, не могут вызывать сомнений. Однако результаты работы заставляли желать лучшего. 18 апреля 1707 г., т. е. через год после пуска завода, Шафиров писал дьякам Посольского приказа: «Зело удивительно, что на тех заводах у мастеровых людей стекла выходят, хотя и велики, однако ж неугодные», и далее он предлагал допросить мастеров, «для чего у них так чинитца… не за леностию ль или за каким недоумением те мастеры чинят». Ответ на последний вопрос мы находим в письме дьяка Постникова Шафирову от того же 18 апреля: «Вельми, государь, трудно зеркальное дело, не только что закрытое, но мастерами лукавыми и непослушными под спудом скрытно есть… И день ото дня те нечестивцы, не взирая на довольство кормов, себе

Стр. 181
имеющих, вымышляют, како бы оно дело продолжить им и туне жалованье брать»; ждать от них хорошего нечего, Зане все согласно на зло уклонишася». Воздействие же на них чрезвычайно затруднительно при незнании языка.

Выходом из положения представляется и в данном случае сдача завода в аренду кому-нибудь из иноземцев, так как русскому человеку трудно управлять незнакомым делом. Кроме того, «иноземцу с иноземцами во всем способно поступать, а нам с ними истинно делать нечего; что дале подержимся, то болши убытки понесем», — писали дьяки, признавая свое бессилие в отношении «нечестивцев». В случае неудачи со сдачей завода дьяки предлагали присоединить Воробьевский завод к еще действовавшему стекольному Измайловскому, так как там имеются русские опытные мастера, которые в «делании горшков весьма великую силу имеют». Иностранных специалистов по производству зеркал перевести туда же, и те, увидя хорошую работу русских, «усрамятся» и будут работать лучше, «зане междо ими под завистью оное дело будет, одни перед другими дураками быти и интересу своего в кормех потерять не похотят». Измайловские же мастера «переимут» зеркальное литье, и тогда «французы от измайловцов посрамлены будут». Так в борьбе с вероломством иностранных мастеров в Посольском приказе возникла целая система мероприятий, но она была разрушена Петром. Царь решительно запретил забрасывать построенные заводы и готов был затратить новую крупную сумму для поддержания начатого дела. Если прежние мастера оказались недобросовестными и не знающими своего дела, надо призвать других, «искусных и заобычных», а также закупить требующиеся для сплава материалы. Пока же новые мастера приедут, «выпросить» двух опытных мастеров с Измайловского завода, «хотя б на время... дондеже они тех зеркальных мастеров (как горшки с составами в печах выжигать, чтоб не трескались) научат и установят».

Если же с Измайловского завода не отпустят, «взять из ремесленных людей, из серебреников из молодых робят», которые знают, как делать горшки, в которых выжигают выжигу и плавят серебро, и отдать их для обучения на Измайловский завод. Там они скоро усвоят дополнительные сведения, а затем отослать на Воробьевский завод, чтобы учились «как зеркала лить и точить, и ртутью наводить, и составы всякие к тому составливать».
Перед нами не первый случай неудачного обращения к техническим знаниям иностранцев, на деле оказывавшихся

Стр. 182
недобросовестными и невежественными людьми. От них приходилось обращаться к русским мастерам, скромным и безымянным, но вполне справлявшимся со своей работой. Даже для зеркального дела ремесло давало подготовку, которую русский человек «истинно во многих трудах» быстро совершенствовал, присматриваясь «в деле своем… добро». Однако царь продолжал страдать переоценкой чужого и недооценкой своего. Так и в данном случае снова затрачены были средства на вызов мастеров из Англии для организации стекольного цеха при Воробьевском заводе.

Весной 1707 г. иностранца заявили, что главную печь надо тушить и перекладывать, причем администрация не могла проверить, не придумывают ли этот ремонт мастера «ради своей отгулки». Ремонт продолжался полгода. За это время в Посольском приказе был подведен баланс с основания дела. Оказалось, что с момента вызова мастеров по декабрь 1707 г. было израсходовано 17 345 р. 4 алтына.
За это время состоялось 101 литье и вылито 298 стекол, из них 236 целых. Из этого числа «выточено, отполировано и к подводке в готовности» 123 стекла. Небольшое количество зеркал еще в 1706 г. было совершенно закончено, но они разошлись по рукам высоких особ, начиная с царя. Таким образом, оборотный капитал не восстанавливался путем реализации продукции; предприятие работало в убыток. Администрация приказа явно желала, «дабы оные как-нибудь с рук зжить». Прожектерские советы брокгаузена и его расчеты на большую прибыльность «зеркального рукоделия» не оправдались в значительной степени по вине его самого и его подручных иностранцев-мастеров. Однако освободиться от завода приказу не удалось, а царь продолжал сохранять к нему интерес. Петр издали следил в эти годы за промышленной новинкой, возникшей в Москве. 3 апреля 1706 г., т. е. вскоре после пуска завода, Шафиров писал Головину: «О зеркальном заводе доносил и зело угодно». Царь обещал еще приписать крестьян, но зато требовал, чтобы на новом заводе, кроме зеркал, вырабатывалась стеклянная посуда, а именно: «для опыту стекла взяв указом хотя измайловских мастеров, и зделать рюмки на аглинскую стать и прислать сюда», т. е. в поход.

12 мая Головин из Петербурга писал в Посольский приказ: «Зеркалы, которые на новом заводе зделаны, пришлите из них которые полутче,

Стр.183
выбрав два и устроя в рамы, сюда немедленно на почте для оказания великому государю и конечно сие учините, как скоро возможно, без оплошки». По спешности задания видно, что Петр торопил, желая поскорее видеть продукцию первой зеркальной мануфактуры.

Наконец, 11 декабря 1707 г. царь с семьей посетил завод (и пробыл на нем целый день), с интересом и обстоятельно осмотрев все: «зеркального литья и точения, и выточеных и выполерованых стекол, и толчей, и всяких заводов, и припасов». Царь остался доволен организацией нового производства («все то строение и дело изволили хвалить») и наградил мастеров и учеников.
Получив возможность непосредственно доложить царю, дьяки Посольского приказа сообщили ему о больших расходах по предприятию и просили «оные куды взять». Петр определил завод в ведение Сибирского приказа, по поводу чего дьяки высказали вполне реальное соображение, что царь завод «повелел отослать к князю Гагарину не для присмотру, как для денег, рассуждая, что у него оных в приказе довольно». Не будь интереса и готовности царя пойти навстречу нуждам предприятия, не основанное на базе отечественного производства, оно захирело бы скорее, чем это случилось.

Но передача в Сибирский приказ не устранила затруднений, и через год правительство нашло другой выход, уже знакомый нам по истории других мануфактур: 16 августа 1709 г. Петр I подписал полуписьмо – полу-указ об отдаче на 10 лет стекольного Воробьевского завода, «кроме зеркального», известному торговому иноземцу Вилиму Лойду. Лойд сам просил об этом царя и брал завод на следующих условиях: завод отдается «безоброчно» с предоставлением монополии на заведение аналогичных предприятий, «где удобно», и права продавать посуду и стекла «во всех городех поволною ценою», т. е. на вольном рынке. Эти блага предоставлялись взамен обещания «умножить» завод и выучить 12 русских учеников «которые могут быть совершенными того дела мастерами против заморских мастеров». Царь готов был дорогой ценой заплатить за укрепление данной отрасли промышленности в России и за освобождение ее в дальнейшем от иностранного технического руководства. Однако передача завода на оброк не помогла делу, завод находился по-прежнему в трудном положении. По существу он бездействовал, печи развалились. Наконец, 17 мая

Стр. 184
1713 г. на заводе случился пожар, уничтоживший большую часть построек и оборудования. Убытки выразились в сумме 5796 рублей.
Воробьевский завод не был восстановлен. Оборудование и часть рабочих были переведены на вновь строившийся стекольный завод в Ямбургском уезде. Но, несмотря на все неудачи, на Зеркальном заводе получили подготовку русские кадры. Бывшие его ученики на Ямбургском заводе работали подмастерьями, «в полированном амбаре при фигурном деле», а некоторые из переведенцев стали мастерами, обучавшими русских учеников такому делу, как отточка и полировка стекол. Так недолго существовавший завод внес свой вклад в осуществление того стремления, чтобы русские люди стали «совершенными» мастерами в сфере новых производств».