Речь члена Временного Комитета Государственной думы П.Н. Милюкова на митинге в Таврическом дворце об образовании Временного правительства

2 марта 1917 г.

Мы присутствуем при великой исторической минуте. Еще три дня назад мы были в скромной оппозиции, а русское правительство казалось всесильным. Теперь это правительство рухнуло в грязь, с которой сроднилось, а мы и наши друзья слева выдвинуты революцией, армией и народом на почетное место членов первого русского общественного кабинета. (Шумные продолжительные аплодисменты.) Как могло случиться это событие, казавшееся еще так недавно невероятным? Как произошло то, что русская революция, низвергнувшая навсегда старый режим, оказалась чуть ли не самой короткой и самой бескровной из всех революций, которые знает история?!

Это произошло потому, что история не знает и другого правительства, столь глупого, столь бесчестного, столь трусливого и изменнического, как это.

Ныне низвергнутое правительство, покрывшее себя позором, лишило себя всяких корней симпатии и уважения, которые связывают всякое сколько-нибудь сильное правительство с народом.

Правительство мы свергли легко и скоро. Но это еще не все, что нужно сделать. Остается еще половина дела — и самая большая. Остается удержать в руках эту победу, которая нам так легко досталась. Как сделать это? Ответ прост и ясен. Нам нужно организовать победу. А для этого прежде всего надо сохранить то единство воли и мысли, которое привело нас к победе. Между нами, членами теперешнего кабинета, было очень много острых и важных споров и разногласий. Быть может, скоро эти разногласия станут важными и серьезными. Но сегодня они бледнеют и стушевываются перед той общей и важной задачей, которая еще не разрешена вполне, — перед задачей создать новую народную власть на месте старой, упавшей. Лучше быть едиными в движении к этой цели. Будьте едины в устранении политических споров, быть может и важных, но сегодня могущих еще вырвать из наших рук плоды победы.

Будьте едины и вы, солдаты и офицеры славной и великой русской армии, и помните, что армия сильна своим внутренним единством: потерявшая это единство и раздробленная, она обращается в беспорядочную толпу и всякая горсть вооруженных, организованных людей может взять ее голыми руками. Сохраните же это единство для себя и для нас и покажите, что после того, как мы так легко свергнули всесильную старую власть, — докажите, что первую общественную власть, выдвинутую народом, не так легко будет низвергнуть. (Шумные и продолжительные рукоплескания.) Я знаю, были грехи в прошлом, и отношения старой армии зачастую основывались на крепостном начале. Но теперь даже офицерство слишком хорошо понимает, что надо беречь и уважать в нижнем чине чувство человеческого и гражданского достоинства. А одержавшие победу солдаты также хорошо знают, что довершить ее и сохранить в своих руках они могут только сохранив связь со своим офицерством. (Шумные продолжительные аплодисменты и возгласы из ряда слушателей.)

Я слышу, меня спрашивают: «Кто вас выбрал?» Нас никто не выбирал, ибо, если бы мы стали дожидаться народного избрания, мы не могли бы вырвать власти из рук врага. Пока мы спорили бы о том, кого выбирать, враг успел бы организоваться и победить и вас, и нас. Нас выбрала русская революция. (Шумные продолжительные аплодисменты.) Так посчастливилось, что в минуту, когда ждать было нельзя, нашлась такая кучка людей, которая была достаточно известна народу своим политическим прошлым и против которой не могло быть и тени тех возражений, под ударами которых пала старая власть. Но мы слишком хорошо помним, что сами мы еще недавно защищали начала ответственности власти перед народными избранниками. Мы не сохраним этой власти ни минуты после того, как свободно избранные народом представители скажут нам, что они хотят на наших местах видеть других людей, более заслуживающих их доверия. (Рукоплескания.) Поверьте, господа, власть берется в эти дни не из слабости власти*. Это не награда и не удовольствие, а заслуга и жертва. (Шумные рукоплескания.) И как только нам скажут, что жертвы эти больше не нужны народу, мы уйдем с благодарностью за данную нам возможность. Но не отдадим этой власти теперь, когда она нужна, чтобы закрепить победу народа, и когда, упавшая из наших рук, она может достаться только врагу. (Рукоплескания. Возгласы: «Кто министры?»)

________________

*Так в документе.

Для народа не может быть тайн. Эту тайну вся Россия узнает через несколько часов, и, конечно, не для того мы стали министрами, чтобы скрыть в тайне свои имена. Я вам скажу их сейчас. Во главе нашего министерства мы поставили человека, имя которого означает организованную русскую общественность (крики: «Цензовую!»), так непримиримо преследовавшуюся старым правительством. Князь Г.Е. Львов, глава русского земства (крики: «Цензового!») будет нашим премьером и министром внутренних дел и заместит своего гонителя. Вы говорите: цензовая общественность. Да, но единственная организованная, которая даст потом возможность организоваться и другим слоям общественности. (Рукоплескания.) Но, господа, я счастлив сказать вам, что и общественность нецензовая тоже имеет своего представителя в нашем министерстве. Я только что получил согласие моего товарища А.Ф. Керенского занять пост в первом русском общественном кабинете. (Бурные рукоплескания.) Мы бесконечно рады были отдать в верные руки этого общественного деятеля то министерство, в котором он отдаст справедливое возмездие прислужникам старого режима, всем этим Штюрмерам и Сухомлиновым. (Рукоплескания.) Трусливые герои дней, прошедших навеки, по воле судьбы окажутся во власти не щегловитовской юстиции, а министерства юстиции А.Ф. Керенского. (Бурные рукоплескания, крики.)

Вы хотите знать другие имена? (Крики: «А Вы?») Мне мои товарищи поручили взять руководство внешней русской политикой. (Бурные и продолжительные рукоплескания, разрастающиеся в овацию оратору, который кланяется во все стороны.) Быть может, на этом посту я окажусь и слабым министром, но я могу обещать вам, что при мне тайны русского народа не попадут в руки наших врагов. (Бурные и продолжительные рукоплескания.) Теперь я назову вам имя, которое, я знаю, возбудит здесь возражения. А.И. Гучков был моим политическим врагом (крики: «Другом!») в течение всей жизни Государственной думы. Но, господа, мы теперь политические друзья, да и к врагу надо быть справедливым, ведь Гучков в третьей Думе приступил к переустройству русской армии, да еще дезорганизованной маньчжурской неудачей. И он положил первый камень той победе, с которой наша обновленная и возрожденная армия выйдет из настоящей великой борьбы. Мы с Гучковым люди разного типа. Я — старый профессор, привыкший читать лекции, а Гучков — человек действий. И вот теперь, когда я в этой зале говорю с вами, Гучков на улицах столицы организует победу. (Рукоплескания.) Что бы сказали вы, если бы вместо того, чтобы расставлять войска вчера ночью на вокзалах, в которых ожидалось прибытие враждебных перевороту войск, Гучков принял участие в наших политических прениях, а враждебные войска, взявшие вокзал, заняли бы улицы, а потом и этот зал?* Что сталось бы тогда с вами и со мной? (Возгласы одобрения. Крики: «Верно!» Вопрос: «А морской министр?»)

_____________________

* В документе «вокзал».

Пост морского министра, пока мы не подыщем достойной кандидатуры, мы тоже оставим в руках Гучкова. Далее, мы дали два места представителям той либеральной группы русской буржуазии, которые первыми в России попытались организовать представительство* рабочего класса. (Аплодисменты. Крики: «Где оно?») Господа, это сделало старое правительство. А.И. Коновалов помог сорганизоваться рабочей группе при Петроградском военно-промышленном комитете, а М.И. Терещенко сделал то же самое относительно Киева. (Вопросы с места: «Кто Терещенко?») Да, правда, это имя громко звучит на юге России. Россия велика, и трудно везде знать наших лучших людей. («А земледелия?») Господа, в эти дни, когда продовольствие армии является серьезным и трудным вопросом, когда старое правительство довело почти до края бездны нашу родину и каждая минута промедления грозит где-нибудь голодным бунтом, которые уже начались, — в такое время мы назначили министром земледелия А.И. Шингарева, которому, мы думаем, обеспечена та общественная поддержка, отсутствие которой обеспечило провал г. Риттиха. (Бурные и продолжительные аплодисменты. «А пути сообщения?»)

_____________________________

* В документе «представители».

На этот другой важный для нашей родины пост мы выдвинули Н.В. Некрасова, товарища председателя Государственной думы, особенно любимого нашими левыми товарищами. (Оживленные аплодисменты.) Ну вот, кажется, почти все, что вас может интересовать. («А программа?»)

Я очень жалею, что в ответ на этот вопрос не могу прочесть вам бумажку, на которой изложена эта программа. Но дело в том, что единственный экземпляр программы, обсужденной вчера в длинном ночном совещании с представителями Совета рабочих депутатов, находится сейчас на окончательном рассмотрении их. И я надеюсь, что через несколько часов вы об этой программе узнаете. Но, конечно, я могу и сейчас сказать все важнейшие пункты. (Шум. Громкие крики: «А династия?»)

Вы спрашиваете о династии. Я знаю наперед, что мой ответ не всех вас удовлетворит. Но я его скажу. Старый деспот, доведший Россию до границы гибели, добровольно откажется от престола или будет низложен. (Аплодисменты.) Власть перейдет к регенту, великому князю Михаилу Александровичу. (Продолжительные негодующие крики, возгласы: «Да здравствует республика!», «Долой династию!» Жидкие аплодисменты, заглушенные новым взрывом негодования.)

Наследником будет Алексей. (Крики: «Это старая династия!»)

Да, господа, это старая династия, которой, может быть, не любите вы, а может, не люблю и я. Но дело сейчас не в том, кто сейчас любим. Мы не можем оставить без ответа и без решения вопрос о форме государственного строя. Мы представляем* его себе как парламентскую конституционную монархию. Может быть, другие представляют себе иначе, но теперь, если мы будем об этом спорить, вместо того, чтобы сразу решить, то Россия очутится в состоянии гражданской войны и возродится только разрушенный режим. Этого мы сделать не имеем права ни перед вами, ни перед собой. Однако это не значит, чтобы мы решили вопрос бесконтрольно. В нашей программе вы найдете пункт, согласно которому, как только пройдет опасность и возродится прочный порядок, мы приступим к подготовке созыва Учредительного собрания (шумные аплодисменты), собранного на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования. Свободно избранное народное представительство решит, кто вернее выразит общее мнение России — мы или наши противники. (Аплодисменты, шум, крики: «Опубликуйте программу!»)

__________________________

* В документе: «представим».

Эти возгласы напоминают мне о важном вопросе, решить который зависит от Совета рабочих депутатов, в руках которого находится распоряжение типографскими рабочими. Свободная Россия не может обойтись без самого широкого оглашения и обсуждения сведений, в настоящую минуту интересующих всю Россию. Я надеюсь, что завтра же удастся восстановить правильный выход органов прессы, отныне свободной. Господа, я мог бы перечислить и другие пункты программы, но думаю, что те, о которых я упомянул, интересуют вас главным образом, а о других вы узнаете скоро из печати. Я охрип, мне трудно говорить далее, позвольте на этих объяснениях пока остановить мою речь.

Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 3 марта. № 4.

Взято из: Февральская революция 1917 года: Сборник документов и материалов. М.: РГГУ, 1996. С.154-159