Первый кризис в революционном правительстве привёл к фактическому пересмотру формулы его взаимоотношений с Советом рабочих и солдатских депутатов. Оттуда, из правительства, Совету было недвусмысленно предложено: вот, как вы и хотели, ни Гучкова, ни Милюкова больше нет – так добро пожаловать разделить с нами ответственность за положение в стране и за проводимую политику.

И новый лидер Совета антигерой революции И.Г.Церетели без длительных раздумий мощной и уверенной рукой начал поворачивать советскую политику от фактически оппозиционной по отношению к правительству к фактический поддерживающей его. Легко преодолевая яростное, но тщетное сопротивление одного из прежних лидеров Совета, героя революции Н.Н.Суханова, Церетели провёл – сначала на Исполкоме, затем на пленуме Совета – решение о делегировании советских представителей в обновлённое Временное правительство. Причём – что характерно – не обусловливая их вхождение в правительство какими-то конкретными обязательствами (кроме самых общих и реально ничего не означающих деклараций).

Таким образом, лидеры Совета, да и Совет в целом как институт непосредственной демократии, сделали первый и весьма существенный шаг в сторону разделения Советом ответственности за политику, проводимую Временным правительством.

В это время другой антигерой революции Керенский решал другие (на первый взгляд) задачи. Воспользовавшись апрельским правительственным кризисом, он начал стремительное и неуклонное движение на вершину российской власти.

Начальный этап этого восхождения имеет смысл рассмотреть поподробнее. Но для этого нам придётся поскрупулёзнее присмотреться и к подробностям первых правительственных отставок.

После ухода А.И.Гучкова и П.Н.Милюкова в правительстве образовались две важнейшие министерские вакансии: иностранных дел, военное и морское (или даже три, если военные и морские дела не совмещать в одном министерстве). При этом Гучков-то ушёл сам, а вот Милюкова пришлось выводить насильно. Тем удивительнее, насколько легко это было сделано.

И вот тут, как бы мы ни уворачивались, но уйти от масонской темы нам не удастся. Из 11 человек первого состава Временного правительства в различных масонских организациях состояли 9 человек. Милюков никогда не был масоном, а Гучков, входивший некоторое время в военную ложу, в масонстве разочаровался ещё до революции и фактически вышел из братства (а в 1918 году и вовсе подвергся так называемой процедуре «радиации», т.е. исключению из масонства, сопровождаемому жёстким требованием к братьям безусловно отрицать какую-либо принадлежность к масонству того, кто был исключён).

Отставка Милюкова была решена за счёт сочетания интересов братства с некоторыми личными интересами отдельных братьев. Масон Керенский вожделел наследства Гучкова, а масон Терещенко нацелился на иностранные дела, которые должны были освободиться из-под Милюкова. Руководитель русского масонства министр путей сообщения Некрасов все эти перестановки санкционировал, а министр-председатель масон князь Львов не возразил. На коллегу и ближайшего соратника Милюкова по кадетской партии масона Шингарёва давление оказали по двум направлениям: (а) настояли на соблюдении дисциплины братства и (б) предложили освобождавшийся Терещенкой пост минфина – а именно финансовыми вопросами Шингарёв занимался в Думе.

Таким образом, вопрос был решён. Милюкова дружно попросили выйти вон, на его место переместился Терещенко, для советских представителей заготовили пять второстепенных портфелей, но кого же двинуть на освобождённые Гучковым военно-морские дела?

В поисках ответа на этот непростой вопрос мы поцитируем в следующем выпуске заметок фрагменты мемуаров любимца русской революции.