Как и многие другие видные исторические деятели времён русской революции, генерал от инфантерии Лавр Георгиевич Корнилов выдвинулся на авансцену событий неожиданно и полуслучайно.



С начала мая Корнилов - командующий 8-й армией Юго-Западного фронта. Именно эта армия имела наибольший успех во время июньского наступления. И 7 июля Корнилов вполне закономерно принимает командование Юго-Западным фронтом. И в тот же день направляет Временному правительству телеграмму с комплектом предложений по нормализации обстановки в армии, составленную в таких вот выражениях: "Армия обезумевших тёмных людей, не ограждавшихся властью от систематического развращения и разложения, ...бежит... Необходимо немедленно... введение смертной казни и учреждение полевых судов на театре военных действий" (Иоффе Г.3. Белое дело. Генерал Корнилов. М., 1989, с.78). 8 июля предложенные Корниловым меры поддержал главнокомандующий Брусилов, а 9-го их санкционировал недавно испечённый министр-председатель (но при этом по-прежнему и военный, и морской министр тоже) Керенский. Ну а уже 19 июля Корнилов оказался на месте Брусилова. Вот как мотивирует это перемещение Керенский: "Когда я во время прорыва под Тарнополем и начала немецкого контрнаступления в Галиции предложил главнокомандующему генералу Брусилову заменить некомпетентного генерала Гутора генералом Корниловым на посту главнокомандующего галицийским фронтом, то столкнулся с его стороны с такими же возражениями, какие Гучков выслушивал от Алексеева [в ответ на намерение Гучкова назначить Корнилова командующим армиями Северного фронта Алексеев пригрозил подать в отставку – Pirx]. Тем не менее, Корнилов получил назначение на этот пост. Точно так же вопреки мнению военных властей я 1 августа [Керенский использует даты по новому стилю – Pirx] назначил генерала Корнилова главнокомандующим русской армией вместо генерала Брусилова, больше не желавшего занимать это место" (Керенский А.Ф. Русская революция. 1917. М., Центрполиграф, 2005, с.274).

Свеженазначенный главком начал не с чего-нибудь, а с ультиматума (ход, уже проверенный - и сработавший! - при назначении командующим фронтом), в котором требовал распространения смертной казни на тыл и соглашался принять пост главнокомандующего только на условиях "ответственности перед собственной совестью и всем народом" (Иоффе Г.3. Указ. соч., с.83), но не перед Временным правительством. Керенский не без основания полагает (Керенский А.Ф. Указ. соч., с.275), что решение о выдвижении Корнилова в диктаторы было принято правыми кругами ещё до назначения его командующим фронтом, - этим и объясняется ультимативность высказываний при принятии им обоих постов.

Ну а дальше - началась реализация программы правых сил.

Про корниловщину написаны горы литературы, и я не вижу какого-либо смысла в очередной раз пересказывать событийную канву этой неудавшейся попытки правого переворота. Тема этих записок - роль личности в истории. И с этой точки зрения самое время рассмотреть личную роль генерала Корнилова в русской истории. Потому что именно его действия и их прямые последствия предопределили характер и в значительной мере скорость протекания дальнейших событий.

Поведение генерала Корнилова в июле - августе 1917 года представляет собой набор серьёзных, системных ошибок. Из разряда тех, что хуже предательства. Перечислим основные из них.

Во-первых, путь к диктаторству нельзя прокладывать через ультиматумы: сначала возьми власть, а потом уж общайся на языке ультиматумов с теми, кто не согласен подчиняться. Ультиматум же по отношению к существующей власти откуда-то со стороны - лишний повод для неё насторожиться и принять дополнительные меры против попыток её свержения.

Во-вторых, опора на Милюкова с его правокадетами и Гучкова с его капиталами - это потрясающая политическая близорукость и неразборчивость. То, с какой готовностью эти два деятеля "возглавили" революцию в февральские дни, должно было надёжно отвратить от всяких возможностей сотрудничества с ними - если, конечно, действительно стояла задача спасения страны от революции.

В-третьих, связь с сомнительнейшими личностями вроде Завойко или бывшего обер-прокурора В.Львова, их привлечение в качестве личных советников и порученцев способны дискредитировать на корню идею ответственности диктатора за судьбу страны гораздо быстрее, чем удастся эту ответственность на себя принять.

В-четвёртых, недооценка иезуитства, дву- и даже многоликости Керенского, его неуёмной жажды власти и готовности ради пребывания на самой её вершине буквально НА ВСЁ. Сегодня согласен со всеми предложениями - завтра на голубом глазу всё отрицает. Единственно возможный серьёзный разговор с такими, с позволения сказать, деятелями - это арест, допрос и суд.

Наконец, в-пятых, недооценка самоорганизационных возможностей советской системы, ставшей за пять месяцев революции серьёзной силой, способной самостоятельно, без привлечения внешних сил, успешно противостоять попытке военного переворота.

Ну и, наконец, всё поведение генерала Корнилова во время мятежа - это поведение типичного лузера, человека, не умеющего побеждать, военачальника, проигрывающего стратегические операции ещё до их начала. Мораль тут предельно проста: если уж выступил - побеждай! если не умеешь победить - не выступай! Иначе ты - бездарность, ничтожество и лузер. Не умея победить сам, ты на блюдечке с голубой каёмочкой вручаешь победу своим злейшим врагам, которые без твоей помощи шли бы к ней в несколько раз труднее и дольше, и без гарантии конечного успеха.

Всё - начиная от составленных Завойкой и подписываемых Корниловым манифестов и заканчивая то отдаваемыми, то отменяемыми приказами о движении войск на Петроград и Москву - всё свидетельствовало о полнейшей политической беспомощности генерала-диктатора, о его полном незнании того, как реализовать принятую на себя ответственность за судьбу страны. В результате провозглашённая ответственность на практике обернулась полнейшей безответственностью.

В соответствии с нашей классификацией генерал Корнилов - типичный антигерой революции, человек, своими действиями самым непосредственным образом повлиявший на расширение и углубление её завоеваний, пусть сам он при этом хотел совсем-совсем иного.

Срыв попытки правого переворота повлёк за собой временную (но достаточно при этом длительную) дискредитацию политических сил, способных обеспечить продолжение участия России в мировой войне. Прямым следствием этой дискредитации стала немедленная (хоть и постепенная) реабилитация большевиков. С этого момента большевики остались единственной политической силой, обладавшей внятной программой вывода России из войны. Поэтому переход власти в их руки после провала корниловского мятежа фактически был предопределён.

Но предопределён ли был сам этот провал? Об этом - в следующем выпуске.