К ранее темам:

Начало книгопечатания в Европе от gogasy [edgeway.ru]

о Альдах Мануциях

[edgeway.ru]




Первое сочинение вышло из типографии Альдовой в 1496 году, в Венеции...

..Он (Альд старший) выдал первые издания Аристотеля, Платона, Аристофана, Эсхила, Софокла, все сочинения Эврипида, Пиндара, Арата, Геродота, Фукидида, Афенея, Гезихия, Гарпократиона, Филострата, Поллукса, Ликофрона, Стефана Византийского, Дионисия Периегета, Музея, Квинта Смирнского, Колуфа, Трифиодора, многих ораторов, риторов и эпистолографов греческих, нравоучительные сочинения Плутарха и проч. Не упоминаю о множестве других, более или менее важных, сочинений на латинском и итальянском языках и о разных изданиях, печатанных вторым тиснением...

Андрей Азола, тесть Альдов, заступив его место, издал многих авторов, и его издания столько же уважаются, как Альдовы. Достойнейшие примечания книги, вышедшие из его типографии, суть: первые тиснения Галеева, Иппократа, Страбона, Павзания, Артемидора и Павла Эгинского.

В 1533 году Павел Мануцей, сын Альда, получил имение в типографии своего отца. Он издал не многих греческих авторов: жатва с поля сего почти вся была собрана. Латинская словесность оставалась единственным предметом трудов его. Кроме прочих писателей, он особливо прилепился к Цицерону и напечатал множество изданий его творений, которые обогатил своими учеными примечаниями, уважаемыми даже в наше время. Павел Мануций образовал слог свой прилежным чтением сего великого оратора и почитался одним из лучших его подражателей. Это была господствующая мода того века. Авторы один перед другим старались писать слогом Цицероновым; некоторые затейливую страсть свою простирали до того, что не позволяли себе употреблять слов, которых не находили в его сочинениях. Кардинал Бембо говорил о Боге всегда в числе множественном. В одном из своих писем он упоминает, что папа взошел на престол римский по благоизволению Богов бессмертных: beneficio Deorum immortalium; в грамоте, которую написал от имени Леона к Франциску, убеждая короля сего начать войну против турок, говорит он, по обычаю язычников: per Deos atque homines (именем Богов и человеков). Религия христианская не называлась тогда fides (вeра), но persuasio (уверение), Евхаристия не sacramentum corporis Dominici (таинство телa Христова), но sanctisicum crustulum (освящающая лепешка) — что гораздо ближе к свойству языка латинского; не excommunicare — слово неизвестное древним — (выключить из общества), но diris devovere (предать фуриям) — что также по-латыни очень красиво. Наконец цицеронисты, если бы только осмелились, назвали б Иисуса Христа Iovem optimum maximum (Юпитером всеблагим, величайшим), потому что имени Спасителева не находится в творениях Цицероновых; но страх удержал их от сей крайности— Павел Мануций не впал в это заблуждение, смешное и нелепое; он подражал Цицерону, но подражал с благоразумием и осторожностью.


Павел Мануций, в качестве типографщика, долго удерживал при себе превосходство так же, как и отец его, но в последние годы его жизни типография начала приходить в упадок: печатаемые в ней сочинения были неисправны; словесность уступила место схоластической философии, богословию и юриспруденции. Сие состояние продолжалось и при Альде младшем, который в 1574 году вступил в отправление дел отца своего, Павла Мануция, умершего в Риме в то же время.

Альд младший,.. от роду одиннадцать лет,.. выдал собрание лучших отрывков из латинской и итальянской литературы, извлеченных со вкусом и выбором знатока; оно было напечатано много раз. В четырнадцать лет издал превосходный трактат систематический о латинской орфографии; сие сочинение, основанное на достоверности древних памятников и рукописей, также много раз было напечатано, и заслуживает, чтобы читали его даже в наше время.. В словесности он не вознесся выше границ посредственности, и книги, вышедшие из его типографии, которой десять лет распоряжался какой-то иностранец, имеют достоинство только перед глазами библиоманов, хранящих все издания Альдов, начиная от деда до внука. Альд младший умер в 1597 году, и с ним погасло имя, которое дед и отец сделали столько славным.»



Поздняя вставка Берлиоза.

..
Очертил Бездомный главное действующее лицо своей поэмы, то есть Иисуса, очень черными красками, и тем не менее всю поэму приходилось, по мнению редактора, писать заново. И вот теперь редактор читал поэту нечто вроде лекции об Иисусе, с тем чтобы подчеркнуть основную ошибку поэта. Трудно сказать, что именно подвело Ивана Николаевича – изобразительная ли сила его таланта или полное незнакомство с вопросом, по которому он собирался писать, – но Иисус в его изображении получился ну совершенно как живой, хотя и не привлекающий к себе персонаж. Берлиоз же хотел доказать поэту, что главное не в том, каков был Иисус, плох ли, хорош ли, а в том, что Иисуса-то этого, как личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем – простые выдумки, самый обыкновенный миф.


Надо заметить, что редактор был человеком начитанным и очень умело указывал в своей речи на древних историков, например, на знаменитого Филона Александрийского, на блестяще образованного Иосифа Флавия, никогда ни словом не упоминавших о существовании Иисуса. Обнаруживая солидную эрудицию, Михаил Александрович сообщил поэту, между прочим, и о том, что то место в 15-й книге, в главе 44-й знаменитых Тацитовых «Анналов», где говорится о казни Иисуса, – есть не что иное, как позднейшая поддельная вставка.

Поэт, для которого все, сообщаемое редактором, являлось новостью, внимательно слушал Михаила Александровича, уставив на него свои бойкие зеленые глаза, и лишь изредка икал, шепотом ругая абрикосовую воду.

– Нет ни одной восточной религии, – говорил Берлиоз, – в которой, как правило непорочная дева не произвела бы на свет бога. И христиане, не выдумав ничего нового, точно так же создали своего Иисуса, которого на самом деле никогда не было в живых. Вот на это-то и нужно сделать главный упор...

Непорочная-порочная дева-папа давшая веру
[eurovestnik.ru]

"говорится о различии существующих мнений относительно города, где крестился св. Владимир. Татищев, сочиняя свою историю, пользовался старыми тетрадками, ...где ничего не говорится об испытании вер и о посольствах св. Владимира: это заставило Татищева усомниться в сказании Нестора, описывающего подробно крещение вел. князя. Колеблющаяся мысль Татищева привела автора ... к смелой догадке, что Владимир принял христианскую веру по научению женщины. .. Эта гречанка, чтобы первенствовать перед прочими наложницами, придумала привлекательные театральные представления, чтобы занять вел. князя в праздное время; она сочинила, подражая монастырским зрелищам, драму в пяти действиях и велела представить ее на театре. .. эту-то драму, по мнению автора «Опыта», Нестор принял за действительность."


«Воинствующий старообрядец» - Мастер с точки зрения критиков

...
– Помню, помню этот проклятый вкладной лист в газету, – бормотал гость, рисуя двумя пальцами рук в воздухе газетный лист, и Иван догадался из дальнейших путаных фраз, что какой-то другой редактор напечатал большой отрывок из романа того, кто называл себя мастером.
По словам его, прошло не более двух дней, как в другой газете появилась статья критика Аримана, которая называлась «Враг под крылом редактора», в которой говорилось, что Иванов гость, пользуясь беспечностью и невежеством редактора, сделал попытку протащить в печать апологию Иисуса Христа.

– А, помню, помню! – вскричал Иван. – Но я забыл, как ваша фамилия!
– Оставим, повторяю, мою фамилию, ее нет больше, – ответил гость. – Дело не в ней. Через день в другой газете за подписью Мстислава Лавровича обнаружилась другая статья, где автор ее предполагал ударить, и крепко ударить, по Пилатчине и тому богомазу, который вздумал протащить (опять это проклятое слово!) ее в печать.
Остолбенев от этого слова «Пилатчина», я развернул третью газету. Здесь было две статьи: одна – Латунского, а другая – подписанная буквами «Н. Э.». Уверяю вас, что произведения Аримана и Лавровича могли считаться шуткою по сравнению с написанным Латунским. Достаточно вам сказать, что называлась статья Латунского «Воинствующий старообрядец»...


Из темы

maystre [ PM ]
August 15, 2016 08:19AM

Известный британский историк Арнольд Тоинби ( 1889-1975 ) имел в своей жизни любопытные
приключения . По его собственным словам , он лично был свидетелем тому , как святой апостол Павел поднял восстание в Эфесе . Кроме этого , Тоинби присутствовал во время бойни в Мистре ( 1820 ) . Также , он лично был в гуще битвы при Фарсале ( 197 год до Н.Э. ) .

По словам Тоинби , именно личное участие в этих событиях побудило его стать историком ...

В принципе как и литератора - назваться Мастером.




Сказка Воза Сена [ru.wikipedia.org])

На фоне бескрайнего пейзажа следом за огромным возом сена движется кавалькада, и среди них — император и папа (с узнаваемыми чертами Александра VI). Представители иных сословий — крестьяне, горожане, клирики и монахини — хватают охапки сена с воза или дерутся за него. За лихорадочной людской суетой сверху безразлично и отстранённо наблюдает Христос, окружённый золотым сиянием. Никто, кроме молящегося на верху воза ангела, не замечает ни Божественного присутствия, ни того, что телегу влекут демоны.

Возможно, картина иллюстрирует старинную нидерландскую пословицу:


Мир — это стог сена: каждый хватает сколько сможет.



1805 год, №17 [eurovestnik.ru]



(Из Боккалини.)

Некоторый славный критик, собрав все ошибки одного знаменитого поэта, поднес их в дар Аполлону. Сей бог принял дар благосклонно и решился наградить приличным образом автора за труд его; в таком намерении велел положить перед ним кучу ржи, еще не молоченой; потом приказал ему отделить солому от хлеба, и класть ее особливо. Критик начал работу с великим искусством и удовольствием, и когда окончил ее, то Аполлон подарил его -- соломою.

К. Ш--в.

[feb-web.ru]
БОККАЛИ́НИ (Boccalini), Траяно (1556, Лорето, — 16.XI.1613, Венеция) — итал. писатель. Занимал в Риме юридич. и адм. посты. В 1612, спасаясь от преследований иезуитов и инквизиции, перебрался в Венецию. Осн. труд Б. — «Комментарии к Корнелию Тациту» («Commentari sopra Cornelio Tacito», изд. в собр. политич. соч. Б. в 1678 в Женеве), в к-рых он смело нападал на абсолютизм. Известность Б. связана гл. обр. с его сатирич. произв. «Известия с Парнаса» («Ragguagli di Parnaso», изд. 1612—13). В 1614 в качестве добавления к «Известиям» была издана сатира «Пробный камень политики...» («Pietra del paragone politico...»). Осн. персонажи сатиры Б. — писатели и политич. деятели древнего мира и Италии эпохи Возрождения: Тацит, Ливий, Аристотель, Н. Макиавелли, Ф. Гвиччардини, Т. Тассо и др. Рассказывая об их выдуманных приключениях (эпизод изгнания Макиавелли с Парнаса) и спорах (эпизод с Тассо), Б. дал яркое изображение культурной и обществ. жизни совр. ему Италии. Он высмеивал «педантов», стремящихся навязать лит-ре строгие нормы и правила, «болтунов», превращающих поэзию в пустое развлечение, настаивал на необходимости сближения лит-ры с действительностью. Во многих своих произв., особенно в «Пробном камне», Б. отстаивал идею нац. независимости Италии, изобличал Испанию и ее претензии на мировое господство.

Соч. в рус. пер. в кн.: Хрестоматия по зап.-европ. лит-ре. Лит-ра XVII в., сост. Б. И. Пуришев, 2 изд., М., 1949.

Лит.: Артамонов С. Д. и Самарин Р. М., История зарубежной лит-ры XVII в., М., 1958; Оветт А., Итал. лит-ра, пер. [с франц.], М., 1922; Rinaldi A., T. B. e la sua critica letteraria, Venezia, 1933; Belloni A., Il seicento, Mil., 1955.

Р. И. Хлодовский.


сатира «Пробный камень политики...» («Pietra del paragone politico...»).

Хроники это сатира (басни). Камень, ножницы, тарелки.


О "летающих тарелках"
Дональд Мензел, профессор астрофизики Гарвардского университета.

Издание:
США: Harward University Press
СССР: Издательство иностранной литературы, Москва, 1962

Dist Самое смешное, что в русских источниках кометы считались добрым предзнаменованием!

Вестник Европы


..Вообще наши (т.е. домотканые, а не византийские и норвежские..) летописцы разительно записывали явления комет и солнечные затмения, которые, как известно, суть вернейшие способы находить порядок в счислении времени.


[www.skeptik.net]

...Немалое значение при определении природы этих явлений играл страх людей, наблюдавших что-то для них непонятное: "удивительные небесные знамения" предвещали ужасные события. Иногда предсказанное возмездие настигало людей не сразу, но рано или поздно оно их настигало, хотя бы через три года, как гласят хроники тех времен.

Среди древних книг, к которым я обращался, разыскивая данные о летающих тарелках, самой интересной была работа иезуита Франца Райнцера "Meteorologia Philosophico-Politica" ("Философско-политическая метеорология"), изданная в Аугсбурге в 1709 году.

Эта примечательная книга рассматривает все виды "метеоров" и служит руководством для "Politicus" (другими словами, для крупных государственных деятелей), как действовать в различных ситуациях и использовать удивительные небесные явления в своих интересах. Основная идея этой философии, очевидно, заключается в том, что если кто-то проигрывает сражение, то другой его выигрывает. Отсюда следует, что если на небе появляется какое-то знамение, его нужно истолковывать как дурную примету для твоих врагов и хорошую для тебя самого; при этом нужно всегда следить за тем, как будут развиваться события, и извлекать из этого пользу. Таким образом, в метеорологическом смысле Райнцер проповедует доктрину, выражаемую пословицей: "Плох тот ветер, который ни для кого не попутный".

Эта книга, очевидно, встретила самое широкое признание читателей, ибо, хотя она была написана по-латыни, ее вскоре перевели на немецкий язык. Кроме того, она была прекрасно иллюстрирована гравюрами по дереву, многие из которых я привожу в настоящем издании. Поскольку Райнцер крайне редко делает выводы, имеющие научное значение, и не менее редко приводит подробное описание наблюдавшихся явлений, можно предположить, что его гораздо больше интересовала философия, чем природа. Каждое явление он истолковывает как с точки зрения морали, так и природы. Следовательно, книга не имеет большого научного значения и лишь указывает на общее направление мысли того времени. Он цитирует многие авторитеты, в том числе некоего Д. Мензелиуса, авторитета по летающим тарелкам, возможно одного из моих предков. (о где-ты Гораций maystre? это-же одно и тоже..)


Райнцер сам ставит вопрос: "Вызваны ли метеоры естественными причинами или они являются предвестниками зла?" Однако затем он осторожно обходит этот вопрос, давая на него крайне уклончивый ответ. Вот как он описывает некоторые явления природы:

"Государственный деятель видит, как темнеет небо, как все ниже опускаются тучи, грохочет гром и сверкают молнии. Он видит, как за тучами исчезают звезды и Луна. По небу летают драконы, из их разверзтых пастей брызжут фонтаны огня. Все ужаснее вспыхивает молния. Появляются кометы. В облаках сверкают мечи и копья. Вот разверзлись хляби небесные и на Землю хлынул потоп.

Когда государственный деятель видит подобные странные явления, должен ли он их бояться? Нет! Эти явления и события - просто-напросто "любовный поцелуй" небес. Что бы ни произошло, все к лучшему, и из всего можно извлечь пользу. Страх перед грозами или метеорами означает слабость".

Хотя Райнцер и предлагает государственным деятелям не бояться метеоров, сам он указывает на известные в истории факты, когда странные небесные явления оказывались предвестниками ужасных событий на Земле.

Очевидно, 1462 год был особенно богат удивительными предзнаменованиями свыше. Кто-то видел на небе "монаха, который сражался с королем, был побежден и упал на Землю. Это поразительное зрелище наблюдалось возле самой Луны. И в том же году в маленькой Польше на небе появились распятие и разящий меч, что вызвало немалый ужас в народе, и вскоре в Польше стали совершаться страшные грабежи и другие злодейства".

Между прочим, к этому можно добавить, что распятие и меч обычно сопровождают появление на небе ложных солнц.

"Однако,- спрашивает Райнцер,- если государственный деятель замечает на небе явления, предвещающие страшное кровопролитие, как избежать этого несчастья, которое, по-видимому, угрожает всей стране?" На этот вопрос у Райнцера есть очень простой ответ:

"Стрелы, которые были замечены еще в воздухе, не принесут вам вреда. Следите за небесными предзнаменованиями. Какими бы ужасными они ни казались, на самом деле они совсем но такие страшные".

В качестве примера он приводит следующий эпизод.

"В 1478 году многие жители Швейцарии наблюдали на небе битву, а через два месяца - всевозможные кресты и огненные шары, которые падали на Землю, оставляя позади себя какие-то невидимые знаки, сбивающие с толку любопытных, как пишет Ликостенес в Базельских хрониках. В том же году швейцарцы одержали великую победу над принцем Миланским, разбив наголову 1400 врагов и захватив богатую добычу".

Это предзнаменование было плохим для принца Миланского и хорошим для швейцарцев прежде всего потому, что оно появилось над Швейцарией. Правда, логика автора хромает на обе ноги, когда он пытается говорить о грабежах в Польше. Но, в конце концов, едва ли можно требовать от людей, живших в XVII веке, чтобы они рассуждали более логично, чем сегодня рассуждаем мы, хотя бы о летающих тарелках.

Райнцер описывает много интересных явлений, но, главным образом, с точки зрения политики. Он рассказывает о двойном Солнце и объясняет это отражением света, приводя для пояснения этого явления аналогию с зеркалом. А затем он заявляет, что воины, сражающиеся под таким Солнцем, должны быть более храбрыми, чем сам Геркулес, ибо он никогда не воевал в таких тяжелых условиях.

Он говорит о летающих и падающих звездах и утверждает, что настоящий метеор - это не движущийся предмет, а нечто горящее, вроде пламени, пожирающего нить и равномерно перемещающегося вдоль этой нити по мере того, как она сгорает. Далее он сравнивает образование падающих звезд с движением огня по пороховой дорожке. И затем он обращается к государственному деятелю: "Чем сильнее идет дождь, чем сильнее опасность, тем ярче должны быть искры любви, которые вы излучаете". Он как бы пытается перенести на человека научную характеристику любого атмосферного явления и в то же время наделяет "метеор" человеческими и моральными характеристиками. Нам трудно следить за ходом его мысли, но еще несколько отрывков - и мы поймем, к чему он клонит.

Райнцер говорит: "Огонь, который можно наблюдать на голове или одежде людей, на их волосах или мехе животных,- это не настоящий огонь, а лишь его подобие".

Райнцер признает, что эти ложные огни могут быть вызваны как внутренними, так и внешними причинами. "Они могут возникать,- говорит он,- не только в результате каких-то естественных эмоций, гнева или неумеренного потребления вина, но и как следствие лихорадки или какой-нибудь другой болезни. Таким образом, человеку, у которого "перед глазами поплыли круги", может показаться, что эти круги плывут по небу". Однако Райнцер не объясняет, как отличить ложные огни от огней, действительно наблюдаемых, и лишь называет эти последние "летающими драконами".

Эти светящиеся драконы, которые таинственно летают по ночам, возникают

"...в результате конденсации на небе серной эманации. Огненный дракон - это раскаленное, но не очень плотное облако. Оно светится либо вследствие движения самого дракона, либо потому, что он изрыгает внутреннее пламя. Эти огни можно чаще наблюдать летом, ибо летом эманации быстрее поднимаются в верхние слои атмосферы".

Далее Райнцер говорит о паре, который выходит зимой из носа животного. Летом, по его мнению, чаще происходит эманация, а зимой - конденсация.

Понятие "летающие драконы", возможно, охватывает немало сходных явлений, так же как и понятие "летающие тарелки". Однако если в XV-XVII веках и появлялись летающие тарелки, то их, несомненно, относили к разряду летающих драконов.

Когда я обнаружил, что могу создавать летающие тарелки в собственной лаборатории, то решил, что открыл нечто сверхновое. Но оказалось, что Райнцер уже давным-давно предвосхитил мое открытие.

"Можно ли искусственно создать летающего дракона? - спрашивает он.- Отвечаю совершенно определенно: да. Рецепт очень прост. Возьмите длинную, тонкую полоску кожи, окуните ее в коньяк с растворенной в нем камфарой (камфарный спирт), а затем посыпьте ее тщательно размельченным порохом. Потом поднимитесь на вершину высокой скалы, подожгите кожу и подбросьте ее в воздух. И у вас будет летающий дракон!"

В книге Райнцера есть главы, посвященные многим другим явлениям природы, таким, как обыкновенная молния, кометы, различной формы облака, ложные солнца и луны, гало, облака, окрашенные в различные цвета, радуги и т. д. В подтверждение своей теории он цитирует Сенеку, который писал, что "верхние метеоры - это просто нематериальные фантомы". Книга эта, несмотря на свою мистическую философию, представляет некоторый интерес, а иллюстрации к ней просто превосходны. Очень жаль, что из-за недостатка места я не мог поместить здесь все эти иллюстрации.

Сообщения о некоторых атмосферных явлениях, изредка появляющиеся в хрониках в период между 1300 и 1600 годами, связаны со всякими стихийными бедствиями. При этом молния превращается в адский огонь, а погодой управляют злые духи. Подобные суеверия существовали еще в дохристианскую эру...

Вывод:
Т.е. в 1709 году сатирически (баснословно) рассказывалось о хрониках, как и в типографии Альдовой..

А критиковался Тит-Ливий в том числе за метеорологию.

I. Тит Ливий и Тацит


1807 год, №19
[eurovestnik.ru]


Находясь посреди сих камней преткновения, Тацит обещался писать без ненависти и без пристрасти — что исполнил в точности. Он часто упоминает, откуда почерпнул свои известия; молвы народной, без ясных доказательств, не выдает за неоспоримую истину и уверяет только в том, в чем сам совершенно удостоверен6.

Причины другого рода скрывали истину от исследований Тита-Ливия; даже в его время первые века римской истории помрачены, были неизвестностью и вымыслами. Надобно думать, что он выбирал те басни, которые почитал ближайшими к истине, или, может быть, которые надеялся описать красноречивее. Тьма неизвестности простирается даже до времен последовавших эпохе покорения Рима галлами; ибо старинные летописи, как говорят, сгорели вместе с городом. Некоторые важные происшествия, после пожара случившиеся, также остаются неизвестными. Тит-Ливий, по долгу своему, каждый раз о том упоминает, когда надобность требует7.

Тита-Ливия укоряют легковерием за чудеса, нередко им повествуемые; но он вносил в историю то, что находил в общественных летописях. Сверх того сии чудеса были ни что иное, как естественные происшествия, каковы например необычайные удары грома, дождь падающий в виде камней или крови, рождение уродливых животных и проч. Это были метеорологические, или естественноисторические наблюдения, которые по-видимому нарочно записывали. Суеверие прибавляло к ним еще другие события; однако Тит-Ливий умеет отличать истину от вымысла8.

Тацит в одном только месте упоминает о чудесном происшествии; осторожность его в сем случае достойна примечания9.

Хотя Тита-Ливия справедливо почитаю знаменитейшим в числе древних писателей; однако строжайшие критики находили в нем недостатки. Всем известно, что ему вменяли в порок патавинское наречие; нельзя только знать подлинно, в чем оно состояло; в выражениях ли употребляемых в Падуе, отечестве Ливия, которых мы теперь заметить не можем, или в произношении отменном от римского. Ученые не согласились еще в своих мнениях10.

Примечания:


[eurovestnik.ru]


V. О камнях, падающих с неба


1803 год, №3



У нас есть сводные географии, сводные хронологии и даже сводные философии: для чего же не имеем и сводной натуральной истории? Такое сочинение могло бы для всех быть любопытно и занимательно. С одной стороны надлежало бы описать младенческие предания древности, вместе с замечаниями (иногда весьма справедливыми) Аристотеля, Теофраста, Сенеки, Плиния и Элиана; а с другой все великие открытия, сделанные гением Линнея, Бюффона, Бониета, о неизмеримом царстве природы...





X. Хронологическая таблица об упадших с атмосферы на землю массах каменных и металлических


Когда и где упали Кто свидетельствует Ко-во масс


1805 год, №15

[eurovestnik.ru]